— Иди сюда, я тебя познакомить хочу.

— Максимки нет, он на Луне.

— А в следующий раз возьмешь меня с собой на Луну? — спросила Юля, подойдя к ним.

Мальчик спрыгивает с качелей и внимательно изучает незнакомую женщину.

— Возьму, чего ж не взять, — по-взрослому грубовато отвечает он, и Юлька готова расплакаться от умиления. Но мальчик спокойно, подражая отцу, добавляет: — Билет стоит миллион долларов до неба.

— Твой сын, — смеется Юлька. — Твой.

— Мой.

Он берет ребенка на руки и высоко подбрасывает в воздух.

Соня с Нонкой заблудились в саду и шли теперь на громкие взрывы молодого смеха и стук топора. Заросли одичавших кустов, только-только покрывшихся листьями, неожиданно оборвались песчаной дюной. Взобравшись на нее, подруги увидели, как под соснами, недалеко от залива, дымился мангал, возле которого хлопотал высокий седой старик. Молодая женщина нарезала кольцами лиловый ядреный лук. Димон и Валера разделывали мясо, приговаривая, что если срезать жилки — это мужская работа, то они вполне готовы нарушить табу и подпустить к мясу женщин. Какой-то мужчина, голый по пояс, спиной к ним колол дрова. У самой воды еще несколько молодых гостей играли в волейбол. Пожилая дама сидела с газетой, растянувшись в шезлонге.

— Ух, ты! — обрадовалась Соня и побежала вниз.

Нонна не торопясь спустилась следом.

— Здравствуйте всем! — крикнула Сонька.

Гости разом оборачиваются. Все, кроме «дровосека», который, видимо, глухой, раз не слышал зычного Сониного голоса.

Старик торопится навстречу девушкам, вытирая запачканные золой руки о холщовый передник.

— Здравствуйте. Проходите к нам на костерок. Вы?.. — Он вопросительно смотрит то на одну, то на другую. — Не вы и не вы…

— Вы правы. Ни одна из нас — не Юля. Я — Нонна, а это — Софья.

— Дмитрий Иванович, — представился старик. — Счастлив, дамы. Проходите, знакомьтесь с остальными гостями. Это все друзья Эдика. У нас очень дружественная атмосфера. Короче говоря, чувствуйте себя как дома.

— Ну, с некоторыми мы знакомы, — говорит Соня и, широко улыбаясь, идет навстречу Димону и Валере. В большой и новой компании приятно встретить знакомые лица.

— Сколько лет, сколько зим!

Соня и Валера дружески обнимаются. Дима чмокает Соню в щеку. К ним не торопясь подходит Нонна.

— Дядя Дима, дров-то хватит? — оборачивается «дровосек».

Нонна покачнулась и ухватилась за Дмитрия Ивановича. Соня подавилась смешком.

— Олег Шершневский, — представил старик. — Впрочем, наверняка он вам знаком. Нет? Ну, конечно же! В прошлом мой ученик. Сейчас мы его редко видим. Что ж, знаменитость. Работы очень у мальчика много.

Интересно, можно ли удивиться до смерти? Олег хотел узнать это прежде, чем снова подойдет к этой женщине. Потому что, если так будет продолжаться и дальше, он просто умрет. В один прекрасный день, когда они будут уже старыми и эта женщина станет бабушкой его внуков, он умрет, в очередной раз удивившись ей. Та самая женщина, что заинтересовала его в ресторане, когда праздновали день рождения циничного Федорова, та самая женщина, что провела с ним потрясающую ночь, а потом сбежала, даже не намекнув, что узнала в нем знаменитость. Она, оставившая у него отличную пьесу, о публикации которой он договорился в одном из московских журналов и с которой хотел вернуться на театральные подмостки, стояла рядом с дядей Димой и смотрела на него, словно увидела восставшего мертвеца. Но Шершневский — актер. Он сыграет все, что надо. А сейчас главное — выяснить, можно ли умереть до смерти?

— Что вы там обо мне гадости девушкам рассказываете? Ведь хватит уже дров?

— Вот лентяй-то! — кричит ему Дмитрий Иванович и добавляет тихо, почти на ухо Нонне: — Горжусь таким учеником.

— О, у нас новые гостьи! — говорит Олег с ироничной улыбкой. А сам рад, что, вспотев от работы, скинул с себя рубашку. Хоть лепным торсом удивит девушку.

— Глаз-то заблестел. Заблестел глаз у Казановы! — засмеялся Дмитрий Иванович. — Девушки, я думаю, вас нужно предупредить: он ловелас и бездельник. Но артист от Бога, поверьте старой опытной театральной крысе.

— Представлять не надо, — хрипло отозвалась Нонна.

— Все интереснее и интереснее, — говорит Соня, широко улыбаясь.

Олег, затаив насмешливую улыбку, кивает:

— Вы правы.

Максим смотрит на Юлю, по-собачьи наклонив голову. Наконец он резюмирует свои наблюдения:

— Лыжая… — он еще не выговаривал букву «р».

Юля смеется:

— Ты тоже рыжий.

— Я не лыжий, я огненный, я на Луну полечу.

— Ну, тогда уж на Марс, со мною вместе.

Максим забеспокоился:

— А папа-то, папа останется?

— Конечно нет. Куда ж без папы!

Максим порывисто кидается к папиным ногам и обнимает колени.

— Не останется он без меня. Я тебя не оставлю…

Эдик гладит его по голове.

— С тех пор как наша мама усвистала со своим бойфрендом в Америку, Макс очень боится, что и я совершу нечто подобное, — объясняет Эдик шепотом.

— Усвистаешь с бойфрендом? — так же шепотом уточняет Юля.

— Дурочка ты.

— Это я чтобы снизить драматизм. Я всегда шучу некстати.

Максим отлепляется от отца и, по-детски быстро забыв о невзгодах, бежит к невысокому, специально под его рост подогнанному турнику.

— Кажется, ты — первая из моих женщин, которую Макс не принял в штыки.

— Я считала, что я вообще первая из женщин!

— Кто бы сомневался!

— То-то!

Как все-таки глупо выглядит влюбленный человек со стороны. Вот, опять целуются. Правда, Соня не была уверена, что с Добрушей она выглядит умнее, чем Юлька с Эдиком, которые то умильно взирали на рыжего Макса, то целовались, как подростки. А Нонна и Соня, подглядывавшие за ними из-за кустов, и вовсе казались комической парочкой.

— А утверждала, что детей терпеть не может, — говорит Соня, наблюдая, как Юлька повисла на турнике рядом с Максом, поджав длинные ноги.

— Понимаешь, Соня, это защитная реакция организма, — объясняет Нонна. — Когда у всех есть, а у тебя нет, надо сделать вид, что не очень-то и хотелось.

Соня прикинулась простушкой и с интонацией невинного и искреннего озарения спрашивает любимую подругу:

— А, поняла! Это как у тебя с мужиками!

— Что ты хочешь этим сказать? Я нравлюсь мужчинам, — визгнула Нонка.

— Толку-то? И где они все, твои мужики?