Ничего удивительного, что после всей той мути и мерзости, которая творилась в оккупированном демонами замке – успел зацепить краешком, и этого по горло хватило, – его накрыло «прибоем».

Хотелось драки. Именно драки, а не побоища. Но не за счет заложников. Это слово для него почему-то было привычней, чем «пленники». Кажется, там, где он жил до возвращения в Сонхи, захваченных бандитами людей называли заложниками. И спасать их надо в первую очередь. Поэтому насчет драки – как сложится. Скорее всего придется пустить в ход магию наибольшей мощности и поубивать «воинов чистоты» раньше, чем те опомнятся.

В придачу кто-то таскался за ним по пятам. Появился он не здесь и не сейчас, давно уже: скользил следом, будто еле уловимая тень, оглянешься – вроде бы никого нет. Ощущение как от назойливой мухи: навредить не может, но раздражает. Вероятно, шпион Эдмара.

Сейчас он раздражал больше обычного, поскольку сильнее ощущалось его присутствие. Если Тейзург налагал на него какие-то скрывающие чары, теперь они явно ослабли и не были своевременно возобновлены. Раз так, можно его изловить…

Хантре в облике крался вдоль кирпичной стены, с которой осыпалась старая известковая шелуха, крался все медленнее – а потом молниеносно развернулся и прыгнул, сбив преследователя с ног. Тот рванулся прочь, но маг уже принял человеческий облик и на ощупь схватил его за шиворот.

Это был кто-то маленький и жалкий, почти невидимый – колышется в темноте пятно, словно расплывающиеся чернила в мутной воде.

– А ну, пусти, ворюга, не то мою курточку порвешь! – Голос хнычущий, но с нотками ненависти.

– Кто ты такой?

– Ограбленный тобой Шнырь, вот кто!

– Какой еще Шнырь?

– Какой-какой… Крыску помнишь? Это был я!

– Ты – призрак крыски? – озадаченно уточнил Хантре.

– Не призрак, а подло ограбленный бывший ее владелец! Дурачина ты, рыжий, а не видящий, если меня от призрака отличить не можешь! Хе, как я тогда в тебя крыской-то залепил, прямо по лбу, а ты и увернуться-то от моего удара не смог!

– Ага, вспомнил. Ты один из тех гнупи, которые служат Тейзургу.

– Вот-вот, и никогда я тебе свою крыску не забуду, нипочем не прощу! Ты должен был мне ее вернуть, а ты что сделал?

– Раз ты гнупи, ты чуешь «ведьмины мясорубки». В этом городе есть две, только недоделанные. Можешь определить, где они находятся?

– Так бы я тебе, ворюге, и сказал, даже если б знал! – злорадно проворчал Шнырь.

– Ты ведь на службе у Тейзурга, верно? – Теряя терпение, Хантре встряхнул его. – Твой господин велел уничтожить «мясорубки». Говори, где они?

– Для господина-то я бы сказал, господин добрый, а ты злой, но ты, рыжий, вытряхни-ка мусор из ушей! Сказал бы, если б знал. А я и не знаю, все тут запутано-перепутано, совсем как пряжа тетушки тухурвы, когда она колдует, чтобы сбить людей с толку, да приговаривает: «Как мои нитки не распутаешь, так и мои чары не расплетешь». А за крыску ответишь, я буду вечной проблемой твоей совести!

– Ты хотел сказать – укором совести? – рассеянно произнес Хантре, размышляя над сравнением: все запутано, как пряжа, – есть в этом какая-то подсказка…

– Не укором, а проблемой! Укором-то тебя не проймешь, вот и господин про тебя, рыжего мерзавца, так говорит. Он тоже считает тебя мерзавцем, потому что ты дома не ночуешь, хотя он и наливает тебе зазря вкусные сливки, которых ты не заслужил, понял?

– Это он приказал тебе за мной шпионить?

– Так я тебе и скажу!

– Ладно, убирайся.

Маг выпустил ворот курточки, и Шнырь проворно отбежал, шмыгнул за угол, но не ушел. Хантре было не до него. Перепутанные нитки можно или распутать, или разрезать. Во втором случае ктармийцы поймут, что появился враг, так что придется мчаться к их штаб-квартире сломя голову… Но другого способа нет.

«Нитки» напоминали клейкую паутину: скорее увязнешь, чем порвешь. Это требовало большого расхода сил, зато он наконец-то определил, где находится сердцевина этой путаницы, и бросился туда.

По небу разливалось золотисто-розовое сияние, стали видны обережные узоры на стенах, беседки и веревки с бельем на плоских крышах, приколоченные над дверьми лавок размалеванные циновки-вывески. Хлопали калитки, блеяли овцы, доносились человеческие голоса: Сулет просыпался.

Кое-где на крышах сидели флирии – полудевы-полунасекомые, их стрекозиные крылья радужно переливались в лучах восходящего солнца, а белые, как будто гипсовые лица казались задумчивыми и одухотворенными. На самом деле флирии вряд ли о чем-нибудь задумываются. Люди их обычно не видят, но когда они в ночь полнолуния собираются в рой и танцуют в небе, только слепой их не заметит.

Похоже, здесь. На прибитой над воротами выцветшей циновке нарисованы кувшин и сундук: это означало, что за оградой находится охраняемый склад, услугами которого может воспользоваться любой торговец. Штаб-квартира скорее всего в подвалах.

Тянуть незачем, о нем уже знают. Хантре вынес магическим ударом кусок стены и нырнул в пролом.

То, что началось дальше, можно было вкратце описать двумя фразами: «Заказывал драку? Получай драку, мироздание нынче доброе!»

Ктармийцы успели приготовиться к обороне, а он слишком много сил потратил на то, чтобы порвать их «пряжу». Он впервые столкнулся с такими чарами. Наверное, изобретение Поводыря. И Тейзург о «пряже» вряд ли знал, иначе не отправил бы сюда его одного.

Магов и амулетчиков здесь было не меньше десятка, действовали они слаженно, как единое существо. Над двором повисла туча пыли, со скрипом болтались на петлях двери, разлетались вдребезги окна и кувшины, с хрустом ломались столбики, подпиравшие навесы дощатых галерей. На конюшне ржали лошади, откуда-то выскочила большая пятнистая свинья, она ошалело металась и чуть не сбила Хантре с ног. Ворота покосились, а плетенная из крашеного тростника вывеска оторвалась и улетела в соседний переулок.

Эту катавасию мог наблюдать кто угодно, а на магическом уровне над складом вздымались, корчились и опадали ветвистые древа силовых возмущений, молниями вспыхивали боевые импульсы, сшибались встречные заклятья.

Ему удалось выбить двух-трех противников, и тогда он бросился искать заложников. Вход в подвал находился в том сарае, где хранились запечатанные кувшины с маслом, похожие на подбоченившихся широкобедрых женщин. В цементном полу для них были сделаны специальные выемки – для устойчивости, но сейчас пол лоснился, подошвы скользили, повсюду валялись черепки, и в воздухе плавал густой аромат растительных масел. Зато в углу, под затоптанной циновкой, пряталась квадратная деревянная крышка.

Надо было действовать быстро, словно земля под ногами горит. Потому что она и впрямь того и гляди загорится, только не под ногами, а там, где разлито масло. Нетрудно догадаться, что предпримут «воины чистоты».