И, восседая гордо на его мохнатом горбу, словно на огромной волосатой и очень мускулистой лошади, я вдруг поняла, что значит природа и свобода, чувствуя, как в буквальном смысле лечу навстречу свежему морозному ветру, будто окрыленная и абсолютно счастливая.

Рядом с ним, вернее на нем верхом в данный момент. было не страшно совершенно ни-че-го, и это в буквальном смысле поднимало над землей. заставляя чувствовать себя так уверенно и легко, как еще никогда в своей жизни!

Как и говорил Отец, Лютый и Злата вернулись из города с обновленным вездеходом, оборудованным теперь по последнему слову техники. а главное с улучшенной кабиной и полным набором медикаментов на все случаи жизни, собранными стараниями Василисы по просьбе милашки Свирепого, чтобы наша крошка Мия смогла перенести длительную и не самую спокойную поездку в ее нынешнем состоянии.

Против ли был Отец?

Еще бы!

Почти сутки ни одна медвежья морда не смела показать черного носа из своей комнаты, пока Ледяной рвал и метал, отчего стекла в доме постоянно дрожали, а посуда истерично позвякивала всякий раз, когда свое слово вставлял Карат.

Все, кто только пытался вставить свое веское слово помимо него, посылался громко и раскатисто в долгую пешую эротическую прогулку лесом, при чем в гордом одиночестве либо с неизменными яйцами тюленей или вшивыми медведицами, до тех пор пока к ночи это не надоело Карату и не послышался грохот, от которого мы с Мией испуганно подпрыгнули.

Глядя на Ледяного и Карата мне всегда хотелось уточнить, а точно ли у одного кровь Кадьяков, а у другого — Полярных, ибо постоянно казалось, что в Отце того самого разрушающего заправского огня в разы больше, чем в том же Карате, который умудрялся единственным оставаться спокойным, выслушивая вопли и крики Ледяного, при этом еще и постоянно за всеми наблюдая своими чуть хитрыми мудрыми глазами.

Но в тот момент я понимала, что у обоих с кровью все как надо, и что даже у разумного и хоподного Кадьяка есть свой предел выдержки, после которого лучше разбегаться всем в рассыпную и как можно дальше, потому что молниеносным движением, что было недоступно человеческому глазу, Карат подлетел к Отцу с другого конца кухни, впечатав его в стену так, что весь дом содрогнулся, но, слава богу, устоял и не рухнул на нас крышей.

Обхватив широкой ладонью мощную шею Ледяного. он держал его, не давая увернуться или пикнуть хоть что-то в ответ, когда прорычал низко. угрожающе и едва сдерживая свой рвущийся огонь:

— Разве я не предупреждал тебя никогда не лезть к женщинам Кадьяков??!

В доме разлилась гнетущая и напряженная тишина, в которой было слышно даже то, как заморгал Отец, выпучив глаза на своего закадычного друга, который один мог не только выносить децибелы его голоса, но и дать отпор в любой момент, прохрипев в ответ ошарашено:

— …Так ведь я ж…

— Дети сами решат, оставят они своих жен дома или возьмут с собой, и ни ты, ни кто другой не будет пытаться влезть!

— Опасно это!

Из груди Карата вырвалось низкое приглушенное и явно предупреждающее рычание, от которого на моем теле выступили мурашки. пока я во все глаза пялилась на двух огромных мужчин из-за плеча напряженного Нефрита, что уволок меня поближе к выходу, видимо на тот случай, если плотину безмятежности и холодного спокойствия Карата все таки прорвет стараниями нашего громкого Отца.

Рука Карата на шее Ледяного сжалась еще сильнее, когда он подался вперед, дыхнув в его лицо еще более тише и угрожающе, сведя свои иссеня-черные брови на переносице:

— Теперь у тебя есть своя женщина, решай за нее. Но не смей. НЕ СМЕЙ указывать детям, что будет с их женами!

Покосившись на Нефрита и видя его кривую усмешку, лично мне стало понятно сразу, что мы едем вместе с ними, как бы не противился этому Отец, вопя о том, что это опасно, неразумно и вообще не ясно, как мы сможем перенести дорогу до земель Кадьяков.

А я знала, что мы сможем все!

Ведь теперь мы жены наших Берсерков!

Да и потом видимо прав был Карат, когда пояснил надувшемуся Отцу, отпуская его от треснувшей стены, что с наших медведей не будет толка, пока все их мысли, желания и переживания будут на другом конце света вместе с нами, когда их ясные головы будут нужны для решения некоторых важных задач.

— Мы сможем защитить девочек, — в конце-концов кивнул твердо Север, ставя на этом споре жирную точку, — Для этого мы и идем все вместе.

— Кто бы не затеял это все, а нас ждут, — потер подбородок Карат, задумчиво и глядя на Берсерков, которые впервые не фыркали и не выражали свое полное пренебрежение и ненависть к тому, что он был рядом и смел что-то говорить, слушая внимательно и явно доверяя, — Поэтому не будем нарушать задумки противника. Север и Мия, забирайте с собой всю семью и выезжайте по главному пути…

— Зачем так рисковать? — недовольно буркнул Отец, который никак не мог принять выбор Беров и потому выглядел весь оставшийся день темнее грозовой тучи, — Пусть Мия и Север едут по тайному пути, и не привлекают к себе лишнего внимания!

— За Севером будут следить по какому бы пути он не пошел, а наша задача усыпить бдительность противника так сильно, как только это получится сделать. Все знают, что Север — это сын своего отца, и не будет бояться или хитрить. Его вызвали на бой, и он пойдет на него твердо и честно. Думаю. что именно так и предполагает тот, кто остался в землях Кадьяков, а иначе бы он не скрывал себя. Поэтому ты, Янтарь, и Лютый пойдете с Севером. Туман и Ураган должны вернуться в свои земли и предупредить Сумрака, что нам может понадобиться сила Гризли, если ситуация выйдет из-под контроля… мы с Нефритом ваши козыри. Пока нас никто не чувствует, и не знает о том, что живы, мы пойдем вперед по иному пути, чтобы выяснить кое-что.

Даже Ледяной не посмел спорить с Каратом, когда все закивали в согласии, выслушав все доводы и согласившись, что Карат знает что говорит и делает, под хмурый и недовольный взгляд Ледяного, который буркнул, все таки покосившись на Карата лукаво и явно доверяя:

— Этот жук черта беровского перехитрит мать его! — и тут же потыкал в грудь своего молчаливого младшего сына, который только слушал и наблюдал, как всегда не проронив ни единого звука:

— Ты! Остаешься дома за главного! Хватай за яйца Морозного, и чтобы к моему возвращению народ был сыт и одет, никаких драк и разборок, а ледник чтоб стоял, как…

— Хрен моржовый? — устало выдохнул Свирепый обреченно под гогот своих братьев и как всегда громогласный голос своего Отца:

— Вот именно!..И это, — слегка смущенно Педяной пригладил свою бороду, — …за Клаудией присматривай.

— Конечно, пап, — улыбнулся Свирепый, — Каждый день буду наведываться в город.

Кстати, она все таки решила остаться в своем гостиничном номере, даже если посмотрела дом и признала его очень уютным, сказав, что не в силах будет оставаться совсем одна среди бескрайних льдов, пока ее младший сын будет вдалеке от нее, а в небольшом городе она попробует найти себе занятие до тех пор, пока он не вернется.