— Не знаю, — сказал Лирин, оглядываясь. — Может быть, пару и тройку. Пошли домой.

Тьен смущенно почесал голову, но Кала слова отца неприятно поразили. В брейкнеке «башня» стоила три пары, а «королева» — три тройки. Первая означала поражение, вторая — победу. А комбинация из пары и тройки называлась «палач». Победа или поражение — это зависело от твоих бросков.

И, что более важно, от бросков других игроков.

За мной охотятся. Скорее всего, твои друзья из Семнадцатого Осколка. Похоже, они заблудились и свернули с ложной дороги, которую я оставил им. Там они были бы счастливее. Очень сомневаюсь, что у них есть даже малейшее представление о том, что делать со мной, если им действительно удастся поймать меня.

— Я находился в затемненной монастырской комнате, — читала Литима, стоя за пюпитром, на котором лежал открытый том. — Свет не доходил до ее далеких пределов, которые тонули в бассейнах тьмы. Я сидел на полу, думая о Невидимом. Я не мог сказать достаточно уверенно, что скрывала та ночь. Я подозревал, что там есть стены, толстые и крепкие, но как я мог знать, если не видел их? Когда все спрятано, как может человек опираться на Правду?

Литима — одна из писцов Далинара, высокая и пухлая, — носила фиолетовое шелковое платье, отделанное желтым. Она читала, пока Далинар стоял, разглядывая карты на стенах своей гостиной. Комнату украшала великолепная деревянная мебель и замысловатые ковры, привезенные из Марата. Хрустальный графин с полуденным вином — оранжевым, некрепким, — стоял на высоком сервировочном столике в углу, искрясь в свете свисающих с потолка люстр с бриллиантовыми сферами.

— Пламя свечей, — продолжила Литима. Она читала эпизод из «Пути Королей», из той самой копии, которой владел Гавилар. — На полке передо мной горели дюжины свечей, сгорая дотла. Мое дыхание заставляло трепетать их пламя. Для них я был чудовищем, ужасным и кровожадным. И, тем не менее, если бы я подошел слишком близко, они бы уничтожили меня. Мое невидимое дыхание, биение жизни, текущей во мне, могло в мгновение ока погасить их, в то время как пальцы могли сделать то же самое, только заплатив болью.

Далинар задумчиво покрутил кольцо с печаткой — сапфир с выгравированной на нем глифпарой Холин. Рядом стоял Ринарин, одетый в серебряно-синий мундир; золотые узлы на плечах указывали, что он князь. Адолин не пришел. Со времени последнего спора в Галерее он и Далинар старательно избегали друг друга.

— И в этот момент спокойствия ко мне пришло понимание, — читала Литима. — Огни свечей во многом похожи на жизни людей. Такие же хрупкие. Такие же смертоносные. Оставь их одних, они светят и согревают. Дай им распространиться — и они уничтожат все, что должны осветить. Каждый язычок пламени несет в себе зерно разрушения, зародыш костра, который может стереть с лица земли города и бросить на колени короля. В последнее время я часто мысленно возвращаюсь в тот спокойный тихий вечер, когда я глядел на ряд живых огоньков. И я понял. Заслужить преданность народа — все равно что стать заряженным драгоценным камнем, дающим тебе возможность уничтожить не только себя, но и всех, о ком ты должен заботиться.

Литима замолчала. Конец эпизода.

— Спасибо, Ваша Светлость Литима, — сказал Далинар. — Вы можете идти.

Женщина почтительно наклонила голову. Забрав свою юную подопечную, стоявшую у задней стены комнаты, она вышла, оставив книгу на пюпитре.

Далинар очень любил этот отрывок и чаще всего успокаивался, слушая его. Много лет назад кто-то другой пережил то, что он чувствует сейчас. Но сегодня и он не принес с собой умиротворения, а только напомнил об аргументах Адолина. Не то чтобы он не думал о них. Но когда тот, кому он привык доверять, высказал их ему прямо в лицо, они потрясли его до глубины души. Далинар обнаружил, что глядит на карты, уменьшенные копии тех, которые висели в Галерее. Их выполнил для него королевский картограф Исасик Шулин.

А что, если видения Далинара действительно галлюцинации? Он часто думал о славном прошлом Алеткара. Быть может, эти видения — ответ сознания на его мечты, подсознательный способ сделать его героем, дать ему опору для самоотверженного достижения своей цели?

Тревожная мысль. Однако, если посмотреть с другой стороны, иллюзорная команда «объединить» звучит очень похоже на то, что говорила Теократия пятьсот лет назад, когда стремилась завоевать мир.

Далинар отвернулся от карт и пересек комнату, топча сапогами мягкий ковер. Слишком мягкий. Большую часть жизни он провел в военлагерях, спал в фургонах, каменных казармах и палатках, натянутых на камнях с подветренной стороны. В сравнении с этим сейчас он живет как во дворце. Он чувствовал, что должен выбросить всю эту роскошь. Но чего он этим добьется?

Он остановился около пюпитра и пробежал пальцами по толстым страницам, исписанным фиолетовыми строчками. Он не мог читать слова, но почти чувствовал, что они струятся в воздух, как Штормсвет из сферы. Не могли ли эти слова быть причиной его неприятностей? Видения начались через несколько месяцев после того, как он впервые послушал книгу.

Он опустил руку на холодные страницы, исписанные фиолетовыми чернилами. Их родина на грани краха, войне не видно конца, а его взяли в плен те самые идеи и мифы, которые привели брата к смерти. Сейчас алети нужен Терновник, а не старый усталый солдат, вообразивший себя философом.

Пропади оно все пропадом! подумал он. Я-то думал, что все понимаю!

Он закрыл обитый кожей том, корешок хрустнул. Он унес его к книжной полке и вернул на место.

— Отец? — спросил Ринарин. — Могу ли я что-то для тебя сделать?

— Хотел бы я, сынок. — Далинар слегка погладил корешок. — Ирония, настоящая ирония. Когда-то эту книгу считали шедевром политической философии. Ты об этом знаешь? Джаснах сказала мне, что короли всего мира учились по ней каждый день. А теперь ее считают чуть ли не богохульственной.

Ринарин не ответил.

— Не имеет значения, — сказал Далинар, подходя к карте на стене. — Кронпринц Аладар отказался от моего предложения о союзе, как и Ройон. Как ты считаешь, к кому я должен обратиться следующему?

— Адолин говорит, что нам лучше подумать о заговоре Садеаса, который может уничтожить нас.

В комнате повисло молчание. Ринарин имел привычку говорить как вражеский стрелок, охотящийся за офицерами на поле боя.

— Твой брат правильно делает, беспокоясь о нашем доме, — сказал Далинар. — Но если мы выступим против Садеаса, мы разрушим королевство Алеткар. По той же самой причине Садеас не выступит против нас. Он это понимает.

Надеюсь.

Внезапно снаружи зазвучали рога, лагерь наполнился их низким длинным гулом. Далинар и Ринарин застыли. На плато замечены паршенди. Рога затрубили снова. Двадцать третье плато, второй квадрант. Разведчики Далинара доложили, что оно достаточно близко к их армии и можно успеть первыми.