Брокман вопросов не задавал, и Михаил подумал про себя, что этот наемный убийца, а ныне кандидат в разведчики обладает, должно быть, спокойным характером. Или туп как пень. Одно из двух…

– Надо сразу условиться о месте встречи, – сказал Михаил.

– Вы знаете Берн? – спросил Монах.

– Плохо.

– Сонный городишко. То, что вам надо. Там на Цейхгаузгассе есть отель «Метрополь». В нем вы и встретитесь. А жить я посоветовал бы в Гштааде. Прелестный курорт.

Михаил уехал через день. В Берне он поселился в отеле, указанном Монахом. Вечером позвонил в один из отелей Гштаада – выбор был сделан по рекомендации хозяина бернского отеля – и легко договорился о двух номерах. До весеннего лыжного сезона было еще далеко.

Утром в номер постучали. Это был Брокман. Они поздоровались уже как давно знакомые.

В чинной швейцарской столице задерживаться им не хотелось, поэтому решили после завтрака отправиться на вокзал.

От Берна до Гштаада по железной дороге километров около ста. Неторопливый поезд доставил их к отрогам Бернских Альп. Сразу за крошечным зданием вокзала – асфальтированная узкая улица, по которой они пошли вправо, на подъем. Через пять минут Брокман первым вошел в отель, с хозяином которого Михаил говорил по телефону.

Номера им дали соседние, на втором этаже. Оставив чемоданы, они отправились прогуляться.

Выйдя из отеля и глубоко вздохнув, Михаил почему-то вдруг вспомнил далекий отсюда город, где живут два любимых его существа – жена Мария и сын Сашка, и тот ясный январский денек, когда он в воскресенье лежал в постели, в теплой комнате, а Мария внесла с улицы заледенелое, залубеневшее белье, громыхавшее жестяно и льдисто, и комната наполнилась чистым свежим запахом мороза. Михаил поднял голову, поглядел на недалекие снежные горы и понял, откуда это внезапное воспоминание: пахло снегом.

Но он тут же представил себе отца, рухнувшего от удара в висок, Брокмана с железкой, отлитой по слепку с мраморной ступеньки, на мгновение склонившегося над распростертым недвижно телом, и видение далеких лет, закрепленное в памяти запахом чистого, внесенного с мороза белья, развеялось.

Галя Нестерова вечером лежа читала книгу, когда зазвонил телефон. Сняв трубку, она услышала голос Светланы, звучавший необычно взволнованно.

– Галка, ты одна? Мать из Москвы еще не вернулась?

– Нет.

Ольга Михайловна была в это время в Москве, куда поехала за консультацией к какому-то профессору по поводу своих болезней, Николай Николаевич был у себя в институте.

– Слушай, – продолжала Светлана, – вернулся Виктор Андреевич. Прямо не знаю, что делать. Кошмар какой-то.

Виктор Андреевич за две недели до этого сказал им, что едет в Италию.

– В чем кошмар? – спросила Галя.

– Колоссальную посылку привез. Мне ее домой нести нельзя. Мать на стенку полезет.

– Может, приедешь ко мне? – нерешительно предложила Галя. – Только поскорее.

– О том и прошу. А почему поскорее?

– Папа должен прийти.

– Ну, это ничего. Я сейчас.

Светлана появилась взволнованная, румяная не то от мороза, не то от спешки.

– Вот, еле дотащила, – сказала она, ставя на стол большой кожаный чемодан.

Она разделась, бросила пальто и шапочку на Галину постель, и они принялись разбирать содержимое чемодана. Тут были замшевые юбки и куртки, шерстяные кофты, кожаные сумки, колготки различных цветов в глянцево блестевшей упаковке и масса разных мелочей. Была и жевательная резинка. А из своей сумочки Светлана достала золотое кольцо. На сей раз она уже не высказывала сомнений, настоящее это или подделка.

Впервые Галя видела подругу такой взвинченной. Да у нее и у самой забегали глаза.

Начали примеривать вещи, и тут выяснилось, что почти все прислано в двух экземплярах.

– Он просто непонятный человек, – сказала Галя. – Тут и на меня рассчитано, что ли?

Светлана вынула из сумочки конверт.

– Прочти.

Буквами, какими пишут в школах первоклассники, Пьетро составил настоящее любовное послание. Он уверял, что жить без Светланы не может. А в постскриптуме было сказано: «Я знаю, Вы не желаете принимать подарки. Чтобы это Вам легче сделать, посылаю также Гале», – вот почему все, кроме кольца, было в двух экземплярах.

– Сколько же это может стоить? – спросила Галя.

Стали подсчитывать, оставляя в стороне мелочи. Итог привел подруг в замешательство: получилось что-то около четырех тысяч рублей.

– Я все-таки не понимаю… – растерянно заговорила Галя.

– А может, это любовь? – перебила Светлана словами песенки, но в голосе ее не было всегдашней самоуверенности.

Галя задумалась, глядя на себя в зеркало: как сидит на ней синий замшевый костюм, присланный Пьетро? Светлана примеряла кольцо. Оно точно пришлось на безымянный палец.

– Куда же все это девать? – сказала Галя.

– Не отсылать же обратно. – Светлана уже вполне владела собой.

– Матерям что скажем?

– Ерунда. Давай спрячем у тебя, тут места много. А обновлять потихонечку, сначала одно, потом другое. У тебя накопления бывают, а я своей буду говорить: в кредит покупаю. Главное – постепенно. Девиз умеренных и благонравных.

– У меня тоже ненадежно. Мама ревизии устраивает, ты же знаешь.

– А давай в кабинет к отцу. Ты ведь этим приемом успешно пользовалась.

– Это, конечно, лучше. Но что делать с чемоданом?

– Продадим. В комиссионный. На черта нам такой? Слишком шикарно.

Кабинет Николая Николаевича представлял собой большую, не менее тридцати квадратных метров комнату в два окна. Письменный стол стоял в дальнем от двери углу. Две стены были сплошь в книжных стеллажах от пола до потолка. Старый, вытертый кожаный диван, накрытый пледом, занимал темный угол у двери. Еще здесь было два низких широких шкафа и старинный секретер. В шкафы, как знала Галя, отец не заглядывал, потому что там лежали его студенческие учебники и рукописи давних работ. Они ему не были нужны, но выбрасывать их он не разрешал. В шкафах и секретере нашлось достаточно места, чтобы рассовать вещи. Правда, все основательно пропылится, но это поправимо.

Светлана на первый раз взяла домой присланную Пьетро кожаную сумку с тисненым орнаментом – ее старая уже порвалась по швам. Кольцо легко спрятать дома.

– Да, чуть не забыла, – сказала она на прощание. – Виктор Андреевич хочет нас видеть завтра вечером. Ты никуда не скрывайся…

Надо заметить, что к тому времени у Виктора Андреевича установились с подругами отношения, приятные для обеих сторон. Он удачно исполнял роль доброго, умудренного житейским опытом дядюшки. В их присутствии он, так сказать, отогревался сердцем, и потому встречи с ними происходили довольно часто и всегда по его инициативе. Признавшись как-то, что имеет слабость к вину, Виктор Андреевич при каждой встрече старался угостить Светлану и Галю. Таким образом, скоро в городе не осталось ресторана, где бы они не побывали. В некоторых ресторанах их принимали с почетом, как постоянных клиентов.