2228 год от В. И. 24-й день месяца Лебедя.

Пантана. Убежище.

У Романа было правило: выслушивай всех, но поступай по-своему. За годы скитаний эльф уверился в том, что этот нехитрый принцип весьма способствует сохранению жизни и чести. На сей раз пойти наперекор Примеро барда заставила тревога за тех, кого он оставил в Таяне. Твердое решение магов пуститься на поиски Проклятого было правильным и своевременным. Роман же, получивший из рук самого Эрасти магическое кольцо, безусловно, был обязан принять участие в экспедиции, но… Стефан, Ланка, Рене, Шандер занимали слишком много места в сердце эльфа, чтобы он мог отправиться в путь, не зная, что происходит в Гелани. Упрямое нежелание магов показать ему друзей сначала удивляло, затем — бесило и, наконец, стало тревожить. Когда до начала похода к Последним горам осталось два дня, менестрель не выдержал. Поводом послужил ночной кошмар, которого Рамиэрль не помнил. Осталось лишь сосущее чувство тревоги. Проснувшись в холодном поту, Рамиэрль лихорадочно оделся и выскочил из дома. Сами ноги понесли его к Луже. Он никогда ранее не пробовал там колдовать, но почему-то был уверен, что справится, и не ошибся. Или Роман, сам того не заметив, пересек незримую черту, отделяющую дилетанта от опытного волшебника, или же у него были врожденные способности, а может, свою роль сыграло кольцо Проклятого, но все получилось тотчас же. Роман не раз наблюдал за Примеро и Уанном, вызывавшим в темной воде образы того, что когда-то где-то происходило, но никогда не пытался запомнить заклинания. Тем не менее нужные слова в должной последовательности словно бы сами собой слетали с губ разведчика. Колдовство катилось по накатанной дорожке.

Черная глубина начала светлеть, в ней замелькали хаотичные пестрые точки, постепенно складывающиеся в туманные образы, затем вода вновь застыла зеркалом, отражающим небо и кружащие в нем звезды, но своего отражения Роман не увидел. Значит, все идет так, как надо. Оставался последний стих и имя того, кого он хочет увидеть.

Обычно голоса над водой звучат звонко, но зачарованная Лужа была исключением. Слова заклинания как бы уходили в глубины водоема, даже тот, кто их произносил, ощущал временную глухоту — над водным зеркалом не раздавалось ни звука. Теперь оставалось ждать. Видение, как всегда, пришло неожиданно. Сквозь хрустальный барьер Роман увидел богато убранную зелеными и синими коврами полутемную комнату. Бешеный лунный свет смешивался с мерцанием нескольких свечей, укрепленных в тяжелой кованой люстре, и тревожным свечением камина. В комнате шел бой.

Сначала Роман не мог ничего понять, так как спины нападавших заслоняли их противника. Потом один, верткий и светловолосый, бросился вперед в низком выпаде. Сам прекрасный фехтовальщик, Роман понимал, как трудно отразить такой удар, но кому-то в синей комнате это удалось. Эльф увидел, как блеснул парирующий клинок, на обратном движении войдя сверху вниз в ямку над ключицей… и нападавший начал оседать, все еще сжимая в руке шпагу. Его убийца уже сцепился с тремя новыми противниками одновременно. Стремительно оборачиваясь вокруг своей оси и пролетая мимо своих врагов, словно исполняя жуткий, но красивый танец, человек в красном ударом ноги отбросил одного нападавшего, выбив шпагу у другого, пронзил грудь третьему, а затем отскочил в сторону, ловко увернувшись от брошенного кинжала. Казалось, бой для него не более чем развлечение. Ловкость и уверенность воина в красном создавали иллюзию легкости и несерьезности происходящего, и только такой опытный боец, как Рамиэрль, мог понять, что перед ним — страшный, смертельный и безнадежный бой. Захваченный зрелищем эльф не сразу узнал героя схватки, а когда понял, кто перед ним, невольно вскрикнул. Этого не могло, не должно было быть, но в залитом неверным светом зале один против множества убийц бился Рене Аррой.

Роман не раз наблюдал за призрачными картинами, но всегда с некоторой долей отрешенности. Он запоминал сказанные королями и кардиналами слова, обдумывал и делал выводы, но ничего, кроме интереса разведчика и иногда отвращения, не испытывал. Теперь на его глазах убивали друга, а он был бессилен. Словно в кошмарном сне Роман следил за схваткой. Он ошибся, подсчитывая убийц. Их было не меньше двух дюжин, по крайней мере, сначала. Трупы, разбросанные по комнате, и несколько раненых, скрючившихся у стен, говорили как о том, что бой начался не сейчас, так и о том, что Рене по праву считается первой шпагой Благодатных земель.

Эльф с трудом сдержал крик восхищения, глядя, как адмирал едва заметным движением отбил молниеносный выпад противника и вторым ударом полоснул ему по горлу. К несчастью, и герцог был не столь неуязвим, как того хотелось Роману. Лицо Арроя было в крови, кровь стекала по шее на ворот рубашки, но раны, очевидно, не были тяжелыми. Роман отдал бы все на свете, чтобы встать рядом, но у магии есть пределы. На какое-то время противники остановились. Рене тяжело дышал, но его лицо не выражало ни обреченности, ни страха, только презрение и готовность к борьбе. Загнанный волк унесет с собой в Бездну не одну песью душу и только потом успокоится навсегда. Нападавшие это понимали, и желающих рискнуть головой не находилось. Рамиэрль видел, как Рене ухмыльнулся и что-то сказал, но слов не расслышал. Вдруг адмирал резко отпрыгнул в сторону, нагнулся и, подхватив изящный табурет, швырнул его куда-то вбок. В стену, там, где только что стоял Аррой, вонзился кинжал, а бросивший его, схватившись за голову, медленно оседал у резного шкафа, под прикрытием которого и сумел подобраться к эландцу. Двое быстрых поджарых воинов резво бросились вперед, и… Герцог слегка поскользнулся на остатках некогда роскошного ужина, некстати сервированного в зале, и выпад поджарого достиг цели, ранив герцога в плечо. Аррой в бешенстве тряхнул головой, крутнулся, обезоружив противника, рука с кинжалом взметнулась по пологой дуге… еще один труп. Резкий поворот, предупреждающий выпад, выведший второго врага из терпения… Тот нацелился влево, прикинув, что клинок Арроя отклонится, но герцог отскочил в сторону. Шпага противника ткнулась в пустоту… и тут же по ней с силой ударил клинок герцога. Растерявшийся поджарый не удержал оружие, и оно со звоном упало на каменные плиты. Молниеносный удар по незащищенной шее, и рядом лег его владелец.

Рене остался стоять, слегка согнувшись — в одной руке шпага, в другой — кинжал. Роман хорошо видел его лицо — залитое кровью с мокрыми прядями волос и бешеными светлыми глазами. Рубашка и колет изорваны, только черная с изумрудами цепь Паладина напоминает об элегантном вельможе, каким его впервые увидел эльф. Надменная ухмылка вновь скривила красивые губы, Рене что-то говорил, одновременно перемещаясь в сторону.

…Наверное, Рамиэрль что-то все же сделал не так — он мог видеть происходящее, но ничего не слышал. Однако сейчас было не до исправления неудачной волшбы. Бард, сжав бесполезные кулаки, молча наблюдал за вновь разгоревшейся схваткой. Вперед пошел здоровенный детина с боевым топором — эльф прекрасно помнил этого верзилу со столь заросшим лицом, что оно, казалось, состояло из одного носа. Бойцом это чудище, мать которого по всеобщему мнению согрешила с медведем, было великолепным. Роман с трудом преодолел искушение закрыть глаза, но стройная фигура со шпагой ушла в сторону и топор не задел эландца. Шанса на второй удар Рене врагу не оставил. С трудом удерживаясь на ногах, он все же смог уйти в глубокий выпад… тело, рука и шпага вытянулись почти в прямую линию, которая закончилась в животе верзилы. Тот рухнул на пол, нелепо задрав огромные ноги, а адмирал, воспользовавшись мгновением, подхватил чудовищный топор и, размахнувшись обеими руками, бросился вперед. Ему удалось невредимым проскочить лестницу. Теперь бой кипел в нижнем зале.