бы, Кира, я не был уверен, что ребенок не мой, я бы рассказал тебе все еще вчера. Она не могла забеременеть от меня. Так зачем мне надо, чтобы ты переживала и накручивала себя? Я люблю тебя и стараюсь уберечь от лишних проблем. В этом моя вина? В том, что я забочусь о тебе?

— Я… — начала говорить я, но замолчала. Что-то… как-то… Ну что, Кира хотела знать? Узнала. — Нет, Кирилл, не в этом… а если бы мне Лина сказала о своей беременности? Как мне нужно было реагировать?

— Кира… — выдохнул Воронцов. — Ты умная девочка и не стала бы принимать поспешных решений. Подумай. Даже сейчас ты решила поговорить со мной, хотя и накрутила себя. Иди ко мне, маленькая моя, — он притянул меня к себе, обнимая. — Я боюсь тебя потерять… но я не привык о ком — то заботиться. Поэтому могу несколько перебарщивать. Но, повторюсь, сначала я собирался удостовериться в словах Лины, а уж после решать что-то. Следует рассмотреть и тот вариант, что она и вовсе не беременна.

— И что ты будешь делать? — не могла не спросить.

— Узнаю правду, — пожал он плечами. — И тогда мы с тобой вернемся к этому разговору.

Кирилл поймал мои губы, осторожно целуя. Так ласково и нежно, что хотелось растаять в его руках, но…

— В следующий раз не скрывай ничего. И давай будем вместе решать, касается это нас обоих или нет. Нет ничего хуже утаивания и обмана. Хорошо? — отстранилась я, серьезно глядя в глаза Воронцову.

— Как пожелаешь, — усмехнулся Кирилл.

— И еще… — нахмурилась я. — Я не маленькая девочка. Не называй меня так.

— Взрослая? — он соблазнительно улыбнулся. — А знаешь, что делают со взрослыми девочками? — и на этот раз коснулся губами шеи.

И все-таки я его «обломала». Усадила за стол с остывшим чаем и выпечкой. Если честно, я не знала, как реагировать. Кирилл не мог быть полностью уверен в том, что Ангелина не забеременела от него. В этом деле вообще нельзя быть ни в чем уверенным… А если и правда? Смогу я быть с ним, зная, что он бросил собственного ребенка? Понятно, что он будет обеспечивать его, общаться…. но по сути станет отцом «по выходным».

— Ты опять? — лениво отозвался Воронцов. — Вот поэтому я тебе ничего и не говорил. Ты принимаешь все слишком близко к сердцу. По глазам вижу, о чем ты думаешь. Я буду с тобой всегда, Кира. И даже если на минуту представить, что слова Лины — правда, это не меняет наших отношений. Понимаешь?

— Понимаю, — кивнула я. — Но Максим…

— Державин умеет оперировать словами. Он красиво построил свою речь. Я что, похож на человека, который развлекается, бросая беременных?

— Он сказал мне позвонить ему, когда я узнаю истинную причину, — пожала плечами я.

— Позвони, — вдруг ошарашил меня Кирилл. — Послушаем, что он скажет. Кира, меня напрягает та ситуация, что Лина прибежала после того, как я показал наши с тобой отношения. Кроме того, ты должна прекрасно помнить, что Лина и Максим действуют вместе. С них станется закинуть эту утку, чтобы ты шарахалась от меня, как от огня. И если они действительно хотят нас разлучить… давай облегчим им задачу.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурилась я.

— Сделаем вид, что я ничего тебе не сказал. Узнаем версию Державина, — как ни в чем не бывало, пожал плечами Кирилл.

— Звонить сейчас? — свела брови к переносице. Что-то не нравится мне эта игра. Узнать правду хочется, но… страшно. Кирилл сам говорил, что я врать не умею.

— Давай, — согласно кивнул он. — Бери телефон и пошли в комнату.

И куда я опять лезу?

Устроились у меня на диване, который, к своему стыду, я не заправила. Что собиралась быстро исправить, но Воронцов с хитрой ухмылкой покачал головой, мол, не стоит. Змей — искуситель! А потому просто накинула сверху плед. Кирилл скинул пиджак и под моим удивленным взглядом расстегнул пуговицы рубашки.

— Вдохновлять тебя буду, — усмехнулся он на мой невысказанный вопрос. Ну что же… я не против такого вдохновителя. — Садись на меня, хочу видеть твои глаза.

Эм… мы по телефону собрались разговаривать или любовью заниматься? Судя по тому, что Кирилл лег и поманил меня к себе, то все вместе.

— Кира, для твоего же блага. Максим умело вешает лапшу на уши. С тебя станется поверить ему. А так совместим приятное с полезным.

Убийственный аргумент. Что ж, оседлала бедра Кирилла. Его руки тут же оказались на талии. Ухмыляется, а глаза хитрые — хитрые. Смотреть Воронцову в глаза и убеждать Максима, что тот меня обманывает? Напоминало вызов. И я его приняла.

Максим ответил сразу же. Голос спокойный, уверенный.

— Добрый вечер, Кира.

— Что ты имел в виду, когда говорил, что не хочешь мне такой судьбы? — сразу же начала я. Сердце бьется так быстро, будто иду по кромке лезвия.

— Что ответил тебе Кирилл?

— Он… — я замялась, руки Кирилла пробежались по бедру и до кромки коротких домашних шорт. И Максим понял мою заминку по — своему.

— Значит, ничего. Что ж, в его репертуаре. Почему ты позвонила мне, Кира? Ты прекрасно дала мне понять, что веришь Воронцову.

И что отвечать?

— Он долго увиливал от ответа, — шепнул Кирилл.

— Он пытался увильнуть от ответа, — повторила я на свой лад. — И… Я помню слезы Лины, Максим. Ей было очень плохо.

— Лина в трудной ситуации, — немного помолчав, сказал Максим. — И это не телефонный разговор. Я не могу быть уверен, что ты воспримешь мои слова адекватно.

— Господи, Максим, — непритворно подняла я голос. — Ты можешь сказать правду, а не уходить от ответа? Неужели я не заслужила ее знать? Я не понимаю, что происходит. Я вижу, что Кирилл мне врет и это убивает меня. Ты в состоянии это понять?!

Кирилл расстегнул застежку шорт. Что он делает?

— Пожалуйста, не кричи. Я прекрасно понимаю твои чувства. И именно поэтому я должен быть уверен, что ты не натворишь глупостей. Ты мне не безразлична, Кира, — напряженно произнес Державин. — Я знаю, что ты ушла из «Немезиса» и что ты завтра свободна. Заеду за тобой с утра. Договорились?

Черт — черт — черт… что-то все идет не плану.

— Максим… это плохая идея.

— Ты боишься меня? — в голосе Максима проскользнули грустные нотки. — Хорошо. Около десяти я наберу тебе, выйдешь на улицу и поговорим. Устраивает?

Смотрю на Воронцова. Тот на мгновение задумался, но кивнул.

— Ладно… — выдохнула я.

— И я тебя прошу, не глупи. Не накручивай себя, Кира.

— А разве не