действиями она откинула топоры подальше, потом стянула с него штаны, победоносно улыбаясь. Она не позволила ему взять инициативу в свои руки. Села на него, уперлась руками ему в грудь, начиная двигаться сверху. Все быстрее и быстрее. От сладостного момента Рантар стиснул зубы. Запах в сочетании с шикарными изгибами ее тела заставлял задохнуться от удовольствия. Она двигалась все быстрее, пока ее ногти впивались в его торс, с каждым толчком все сильнее. Еще немного – и Доротея просто вмяла бы его в пол, но вот она вздрогнула, закричала и повалилась ему на грудь. Густые волосы не давали Рантару дышать, но он не шелохнулся. Потом, будто очнувшись, Доротея поцеловала его, и все началось по новой.

Это не было похоже на занятие любовью, скорее, на смертельный бой, где никто не хотел проигрывать. Однако каждый раз проигравшим оставался Рантар. Вот и сейчас он тяжело дышал, глядя в серый потолок. Кажется, снаружи уже начало светать. Он был изможден, разорен. Внутри не осталось ничего, даже привычной пустоты. Возможно, Рантар даже не помнил, кто он.

Доротея лежала на его груди, поигрывая волосами.

– Зачем ты побрился? Тебе так не понравилась борода? Зря, она добавляла тебе грубости, силы. Ты помнишь, как мы встретились? – не дожидаясь ответа, королева заговорила дальше: – Жестокий, скучный север. Я ненавидела его и все же не хотела уезжать. Я считала свой приезд туда ошибкой, пока мы не встретились. Тогда я и поняла, зачем покинула родные края. Из-за тебя.

Рантар молчал, не зная, что ответить. И нужно ли было? Тот день до сих пор был слишком непонятным. То ли сказка, а то ли начало кошмара.

– Больше никогда не оставляй меня!

В ее словах больше не было ничего нежного или отчаянного, только лед. В сердце что-то екнуло и замерло. В ее словах было что-то неправильное. Рантар ненавидел эту женщину, ведь так?

Доротея гладила его тело, проводя по груди и животу длинными пальцами. Аккуратно взяла его руку и рассмотрела зарубцевавшуюся рану на месте отрезанного мизинца.

– Наглец Себастьян заплатил за свой поступок, не волнуйся. Никто не причинит тебе зла. Никто не посмеет.

«Никто, кроме тебя, да?»

Рантар не стал ничего говорить, молчал. Ждал – сам не зная чего.

– Только я понимаю тебя. Только я знаю, какой ты на самом деле. Думаешь, кому-то из них есть дело до тебя? Думаешь, кто-то во всем свете найдется, кроме меня, кто тебя поймет и примет? Для них ты такое же чудовище, как и я. Вот кто мы. Звери, пугающие их. А раз мы звери, какое дело нам до них? Кто они такие, чтобы беспокоить нас? У зверей своя жизнь.

Рантар нахмурился, а потом почувствовал, как ладонь Доротеи слегка касается его лба.

– Я знаю, что тебя беспокоит. Ты не принимаешь себя, настоящего себя. Боишься выпускать наружу зверя, что живет внутри. Когда-то давно я тоже боялась, но встретила тебя – и страх исчез. Мы можем взять от этого мира все что угодно, но почему-то останавливаемся, боимся сделать последний шаг. Не бойся, Рантар, не бойся себя.

– Я не боюсь.

– Разве? – Мягкое дыхание защекотало ухо. – Ты связался с этой блондинкой и думал, что она сделает из тебя другого человека. Но ты все равно остался собой. Та сила, что рвется у тебя изнутри, ее понимаю только я. Я это знаю, и ты тоже, просто не хочешь признаться. Это единственная разница между нами. Самый близкий тебе человек – это я, вот почему ты вернулся.

Рантар снова нахмурился. Это было неправильно. Одна его часть готова была согласиться, она кивала и мурлыкала от удовольствия, но другая, та, что была тише, не давала покоя, как заноза.

«Я вернулся не из-за нее».

– Когда я смогу увидеться с сыном?

Ладонь Доротеи на его лбу замерла, и на пару мгновений возникла тишина. Потом Рантар услышал вздох рядом с ухом.

– Скоро. Я велю послать за ним, но путешествие займет время. Я не должна была разлучать вас. Просто надеялась, что за это время ты поймешь, смиришься с тем, кто ты есть. Но я ошиблась. Так бывает. Он приедет, и тогда ты сможешь принять себя окончательно.

– Спасибо.

– Просто спасибо?

– Спасибо… моя королева.

– Я самая прекрасная? Из всех женщин, что ты знал?

– Да, – с трудом проговорил Рантар.

Рука снова начала гладить его лоб. Может, ему все-таки стоило довериться королеве. Зачем ей врать сейчас, когда он добровольно вернулся? Может, она права и все эти годы он мог стать другим человеком. Все ошибаются. Доротея, Рантар, кто угодно. Но ошибки человек совершает, чтобы чему-то научиться. Кто это сказал? Мысль казалась знакомой, но ускользала, как и все вокруг. Похоже, Рантар слишком вымотался, глаза закрывались. Нежная рука продолжала гладить его. Последнее, что он услышал, пока не уснул, было: «Ты мой».

* * *

Рантар очнулся от сквозняка, беспощадный ветер проникал в комнату через окно. Он не был в подземелье, не был в тюрьме. Лежал все на тех же бархатных подушках, и даже топоры покоились рядом нетронутые. По комнате уже сновали слуги в масках, не обращая на него ни малейшего внимания. Они уже давно научились не видеть то, что их не касалось. За ширмой оказалось еще помещение, куда слуги заносили тяжелые высокие предметы с накинутой на них тканью.

Рантар поднялся, набрасывая на себя одежду. Доротеи нигде не было видно, зато на маленьком столике рядом лежал завтрак: яйца всмятку, хрустящий хлеб и кусок утиной грудки. Рантар с готовностью налетел на еду, не оставив и крошки спустя лишь несколько минут. Один из слуг безучастно поднял опустевший поднос и унес с собой.

Кажется, королева не злилась на него или хотела лишь заморочить ему голову. Рантар подошел к окну, глядя на кружащиеся в воздухе снежинки. Снега выпало не много, но уже достаточно для того, чтобы припорошить сад внизу. Только вчера Рантар и его союзники планировали выкрасть шкатулку, чтобы передать ее Семеру, а сейчас все это казалось историей из иной жизни.

«Мне постоянно кажется, что это была другая жизнь». Мысль заставила волноваться сильнее. Рантар поежился и отошел от окна. Могли ли Имва с Викторией сами отправиться к Семеру? Вряд ли, это не их забота. Если они не попались страже, то наверняка растеряны, не понимают, что делать.

«Хм, я и сам не знаю, что делать».

Рантар почесал голову, пытаясь собраться с мыслями. Спрашивать у Доротеи про Фило опасно. Он и так спрашивал