— Итак, ты добилась своего. — В голосе его отсутствовали эмоции.

— Да, я добилась своего, Мартин. Это наш сын. Я думаю, что мы можем назвать его Кристофером. — Маив вытерла глаза уголком детской простынки. — Разве он не красив?

Мартин придвинулся поближе.

— У него нет волос.

— Многие дети рождаются безволосыми. Они скоро вырастут. Хочешь подержать его?

— Не знаю. Я могу уронить его. — Он подошел еще ближе. — Он не похож ни на кого из нас.

— У него впереди масса времени, — безмятежно откликнулась Маив. — Мне кажется, он немножко похож на дедушку.

— У него рот моей матери. — Мартин внезапно присел на край кровати и заключил жену и своего новорожденного сына в объятия. — Ох, Маив, мне так страшно , — хрипло проговорил он. — Я так боюсь, что ты будешь любить его больше, чем меня, что в твоем сердце он займет мое место. Я так боюсь полюбить его сам, вдруг он умрет, маленькие дети часто умирают. Что, если он будет несчастлив в школе, если его будут обижать? Что, если повзрослев, он собьется с пути, как случилось с твоим двоюродным братом Морисом? Или убежит из дома, подобно Фионе? А как чувствует себя твоя мать, думая об Орле? Нам придется переживать за него до конца жизни, и я не думаю, что вынесу это. — Он начал плакать. — Мы так были счастливы раньше, милая. Зачем тебе нужно было все портить, рожая ребенка?

— Яне была счастлива, Мартин, и, подозреваю, ты тоже. Нет, не спорь. — Она прижала ладонь к его губам, когда он попытался возразить. — Мы беспокоились о тривиальных вещах. Наш ребенок настоящий . О да, он причинит нам много волнений, но мир перестал бы существовать, если бы женщины не рожали детей из боязни за их будущее. Если бы так думали твои и мои родители, мы с тобой не появились бы на свет. Что же до того, что я буду любить его больше, то я стану любить его по-другому, вот и все. И ты тоже, вот увидишь.

Открылась дверь, вошла акушерка и хлопнула в ладоши.

— Не будете ли вы так любезны подождать снаружи, мистер Адамс? Мне нужно зашить вашу жену. Я отнесу ребенка в детскую, и вы сможете полюбоваться на него через окно. Там, снаружи, своей очереди ждут другие, кому не терпится взглянуть на этого славного малыша.

В коридоре вместе с Бернадеттой и Фионой стояла Элис. Через несколько минут появились Орла и Микки, Орла с гордостью несла свой выпирающий живот. Потом приехали родители Мартина, затем — его сестра и племянница. Кормак пришел с Викки. К тому времени Маив уже перевезли в палату, она была очень утомлена, но крайне довольна собой.

Мартин утратил ощущение реальности, принимая поздравления, объятия и поцелуи. Ему пожимали руку, похлопывали его по плечу, и он чувствовал себя так, словно совершил нечто из ряда вон выходящее.

Мужчины решили, что до закрытия пивных баров осталось как раз столько времени, сколько требуется, чтобы успеть обмыть ребенка. Уходя, они прошли мимо детской. Мартин остановился и посмотрел на своего сына, который не спал. Господи, да он был настоящим красавцем, намного лучше всех остальных в палате! Ему вдруг страшно захотелось взять малыша на руки и прижать к себе. Он затаил дыхание. Через неделю Маив привезет сына домой, и там он сможет держать его, сколько угодно.

— Вот что значит быть Лэйси! — заметила Викки Кормаку, когда они возвращались домой на его машине. — У вас всегда что-нибудь происходит. Если не рождение ребенка, а то и сразу нескольких, то чья-нибудь свадьба, или просто организуется вечеринка без всякого повода. Все, что когда-нибудь праздновала наша семья, это серебряная свадьба моих родителей. На мой двадцать первый день рождения мы всего лишь сходили поужинать в ресторан, потому что для вечеринки не хватало гостей.

— У нас бывают и похороны, — поправил ее Кормак. — По-моему, нам предстоит и такое событие в недалеком будущем.

— Надеюсь, что ты ошибаешься. Ваша Орла выглядит так, — словно может прожить целую вечность. Кто следующий? Чей ребенок должен родиться раньше, Фионы или Орлы?

— Ни то, и ни другое. В октябре должна родить Аулу. Во всяком случае, именно тогда она возвращается в Англию. Ожидается, что остальные двое родят через месяц. Кстати, — сказал он, переключая скорость, — ты забыла о свадьбе.

— Я и не знала, что планируется свадьба. Кто женится?

— Я пока не могу сказать тебе, потому что женщина еще не дала своего согласия.

— Ты хочешь сказать, что свадьбы может и не быть?

— Нет, если женщина не согласится.

— Ты ходишь кругами, Кормак, — терпеливо сказала Викки. — Она что, не может решиться?

— Нет, дело, скорее, в том, что ее еще не спрашивали.

Она рассмеялась.

— Тогда почему мужчина не спросит ее?

— Ты думаешь, он должен?

— Конечно, должен, если хочет жениться на ней.

— В таком случае, Викки Уизерспун, ты выйдешь за меня замуж?

— Прошу прощения!

— Ты слышала, Вик. — Он положил руку ей на колено, но сразу же убрал ее, поскольку впереди был поворот. — Я хочу, чтобы ты стала моей женой, и мне отчаянно хочется, чтобы ты выбрала меня своим мужем, потому что я не могу без тебя жить. — Он искоса взглянул на нее. — Что скажешь?

— Да, я выйду за тебя замуж. — Викки поразилась тому, как спокойно прозвучал ее голос, когда на самом деле ей хотелось закричать от радости. Этих слов она трепетно ждала с того дня, как они встретились много лет назад. Даже в самых смелых своих мечтах она не надеялась, что когда-нибудь Кормак сделает ей предложение. Теперь он сделал его, и она запомнит эти слова и будет вспоминать их до конца своих дней. Хотя Викки предпочла бы, чтобы это произошло в более романтической обстановке: в ресторане, при свечах и шампанском, и чтобы Кормак опустился на одно колено. Но, может быть, в реальной жизни такое случается не так уж часто.

— Когда? — спросил он, улыбнувшись во весь рот. Кормак выглядел невероятно счастливым, оттого что Викки Уизерспун сказала «да».

— До того, как родятся остальные дети, чтобы быть уверенными, что присутствовать на нашей свадьбе будут все. Скажем, в сентябре.

— Тогда пусть будет сентябрь. Мы купим обручальные кольца в субботу. Какое ты хочешь?

«Круглое, — хотелось ей сказать. — С любым камешком. Собственно, сгодился бы и кусок проволоки».

— С бриллиантом, — мечтательно произнесла она.

— А что скажут твои родители?

— О, они будут в восторге. Я буду в восторге. — Она повернулась к нему, чтобы подробно рассказать, как она рада тому, что они поженятся, сказать ему, как сильно любит его, всегда любила и будет любить вечно, но что-то помешало ей. Она просто молча прижалась к Кормаку плечом. Викки подумала, что они окажутся в неравном положении. Он выглядел счастливым, но в том, как он сделал предложение, было нечто небрежное, словно Кормак и не сомневался, каким будет ее ответ. Не чувствовалось в нем и той страсти, которую он испытывал к Андреа. Не сказал он ей и того, что любит ее. Для этого еще будет время, но Викки знала, что никогда Кормак не полюбит ее так сильно, как любила его она — возможно, его даже смутит сила ее любви. Ей нужно сдерживать себя, оставаться спокойной и рассудительной, соизмерять собственные эмоции с чувствами Кормака. Тем не менее сердце Викки лопалось от счастья. Еще до конца года она станет миссис Кормак Лэйси, и, какими бы ни были сопутствующие обстоятельства, она с нетерпением ждала этого момента.