Герцог Ричард Йорк действовал быстро, как, собственно, я и предполагала. Он предложил дворцовым чиновникам, чтобы королева встретилась со своим супругом в замке Хартфорд, примерно в дне пути на север от Лондона. Когда камергер доложил ей об этом, она резко обернулась и набросилась на него:

— Да он же хочет меня арестовать!

Он даже отшатнулся, опасаясь ее гнева.

— Нет, ваша милость. Он просто желает предоставить вам и нашему королю возможность отдохнуть, пока в Лондоне вновь не заработает парламент.

— А почему мы не можем остаться здесь?

Камергер бросил на меня отчаянный взгляд, но я лишь удивленно подняла брови: я вовсе не собиралась ему помогать, ведь прекрасно понимала, зачем они хотят сослать Маргариту и Генриха в тот замок, где король провел свое детство. Я знала, что Хартфорд окружен мощными стенами, рвом с водой и непробиваемыми воротами — словом, настоящая тюрьма. Если герцог Йорк намерен попросту где-то запереть короля, королеву и юного принца, чтобы они пока не мешали ему, то вряд ли существует место лучше этого.

— Король нездоров, ваша милость, — наконец признался камергер. — Они полагают, что его не следует показывать жителям Лондона.

Вот это как раз и была та самая новость, которой мы больше всего опасались. Но Маргарита восприняла ее спокойно.

— Нездоров? — переспросила она. — Что вы имеете в виду под словом «нездоров»? Он что, спит?

— Нет, но он выглядит чрезмерно утомленным. Он получил рану в шею и был очень этим напуган. Герцог боится, что на него плохо повлияют лондонский шум и суматоха. Герцог думает также, что его милость король в Хартфорде успокоится, ведь в этом замке когда-то была его детская, ему там будет уютно.

Маргарита посмотрела на меня, будто ища совета. Мне было ясно, о чем она размышляет: что бы посоветовал в данном случае Эдмунд Бофор.

— Передайте его милости герцогу, что мы завтра же выезжаем в Хартфорд, — ответила я и, как только камергер отвернулся, шепнула королеве: — А что еще можно тут сделать? Если король болен, его и впрямь лучше из Лондона увезти. Герцог велит нам отправиться в Хартфорд, и отказаться мы не можем. Когда король будет в наших руках и окружен нашей заботой, можно будет составить план действий. А пока что необходимо увезти его подальше от герцога и его людей. Удерживая короля под присмотром, мы, по крайней мере, будем твердо знать, что он в безопасности. Мы должны обрести над ним полный контроль.

Замок Хартфорд, лето 1455 года

Генрих совершенно не походил на короля, выехавшего в компании двух своих друзей прогуляться, а заодно и сделать внушение провинившемуся знатному лорду. Он выглядел так, словно внутри у него все рухнуло; он напоминал подушку, из которой вынули все перья, пузырь, который сперва надули, а потом проткнули, выпустив из него воздух. Голова Генриха была опущена, горло перевязано кое-как — судя по всему, лучники Уорика и впрямь чуть не прервали королевскую линию Ланкастеров. Одежда буквально висела у него на плечах, да и пояс он, видимо, затянул не слишком хорошо, а потому все время спотыкался, наступал на край собственного плаща и выглядел в высшей степени нелепо, когда появился в довольно убогом зале замка Хартфорд.

Королева уже ждала его в окружении нескольких придворных, но самые знатные лорды со своими людьми остались в Лондоне, готовясь к заседанию парламента, который должен был исполнить волю герцога Йоркского. Увидев короля, Маргарита поднялась ему навстречу, величественная и достойная, но я заметила, как дрожат у нее руки, как старательно она прячет их в свои длинные рукава. Она, как и я, отлично понимала: мы снова потеряли его. В самый сложный, критический момент, когда король, способный командовать войском, способный распоряжаться собственным государством, был так нам необходим, Генрих, кажется, снова ускользнул от нас в некий потусторонний мир.

Он улыбнулся жене.

— Ах… — Он тщетно пытался вспомнить ее имя. Последовала предательская пауза, однако он вспомнил: — Ах, Маргарет!

Она склонилась перед ним в реверансе, затем выпрямилась и поцеловала его. Он надул губы, точно ребенок, и тут же приготовился жаловаться.

— Ваша милость, — промолвила она, — слава Богу, вы живы и в безопасности.

Расширив испуганно глаза, король тонким и слабым голосом воскликнул:

— Но это было так ужасно! Так ужасно, Маргарет! Вам никогда не доводилось видеть ничего подобного. Это настоящий ад! Мне еще повезло, что там оказался герцог Йорк, который спас меня и благополучно вывез оттуда. Ах, как ужасно вели себя эти люди! Просто кошмар! Знаете, Маргарет, я был очень рад, что герцог рядом. Он единственный, кто был по-настоящему добр ко мне, единственный, кто понимает, каково мне сейчас…

Мы с Маргаритой бросились к нему, и она, взяв мужа за руку, как ребенка, повела его в отведенные им покои. А я минутку помедлила, преграждая путь придворным, чтобы те не последовали за королевской четой. Как только за Маргаритой и Генрихом закрылась дверь, старшая фрейлина королевы посмотрела на меня и с кислой миной произнесла:

— И что же теперь будет? Мы все снова погрузимся в сон?

— Мы будем по-прежнему служить нашей королеве, — жестко ответила я, хотя уверенности в моей душе было маловато. — И вы, мадам, прежде всего. Так что советую вам придержать язык.

От Ричарда я не получила никакого письма, но один из лондонских каменщиков, который производил в Кале кое-какие строительные работы, любезно пообещал моему мужу съездить верхом в Хартфорд и на словах передать мне весточку от него.

— Ваш супруг жив, — вот первое, что сообщил мне каменщик. — Слава Богу, жив, здоров и вовсю муштрует своих солдат! Крепость он сохранил как надо и делает все, что в его силах, чтобы и сам Кале сохранить для Англии… — Он понизил голос и прибавил: — Для Англии и для Ланкастеров.

— Вы видели его?

— Перед дорогой. Только поговорить мы с ним толком не смогли — я должен был успеть на корабль. Но я знал, что вам будет интересно, как он там. А если вы, ваша милость, захотите ему письмецо написать, так я доставлю. Я ведь через месяц снова туда отправлюсь, если, конечно, не появится каких-то иных указаний.

— Я непременно сразу напишу и отдам вам письмо перед отъездом, — пообещала я. — Расскажите же, как там гарнизон?

— Верен Эдмунду Бофору, — пожал плечами каменщик. — Они ведь заперли вашего мужа, пока сами грабили склады и продавали шерсть, но как только сумели вернуть себе невыплаченное жалованье, так быстро его выпустили. И корабли из порта тоже выпустили. Я потому и смог уехать в тот же день, как вашего мужа освободили. Но, конечно, никто тогда не знал, что герцог погиб. Теперь-то уж, конечно, узнали.

— Как вы думаете, что они будут делать?

Он снова пожал плечами:

— Ваш муж наверняка будет ждать приказов короля. Он ведь душой и телом ему предан. А разве не может король приказать ему удерживать Кале против этого нового командующего, графа Уорика?