Священник отслужил краткий молебен. Все пели, обменивались яйцами, христосовались.

Ада достала пенсне и быстро взглянула на хозяйку. Красивая, суровая… если бы Нина Васильевна хоть раз посмотрела на нее, Ада бы умерла от страха.

Ей не верилось, что русский дом может быть так роскошен, не верилось, что Климу ни за что ни про что досталось такое богатство. Что Нина Васильевна в нем нашла?

Бэтти говорила, что иногда женщина тянется к мужчине, потому что он хороший любовник. Бэтти так прикипела к одному арабу с серьгой. Безденежный дармоед, под горячую руку побьет, потом со скуки приласкает, а все равно нет спасения.

У Клима широкие плечи и хитрая улыбка, как у карточного джокера, за это его и любят? Если бы Нина Васильевна не любила, давно бы отвязалась от него. А вот поди ж ты, столько лет вместе.

За окном послышался звук мотора, и хозяйка вышла встречать гостей. Сама ввезла в дом худую, очень бледную женщину на кресле-каталке. Ее посадили на самое почетное место.

– Видите, я совсем расхрабрилась, – сказала она Нине Васильевне. – Теперь езжу на автомобилях.

– Это Тамара Олман, супруга лучшего шанхайского адвоката и мексиканского консула, – объяснила Аде старушка.

Вот бы познакомиться! Ада пыталась собраться с духом: спрятала пенсне в карман, долго перекатывала крашеное яичко с ладони на ладонь. Когда Нина Васильевна отлучилась, тихонько подошла, чтобы похристосоваться с Тамарой. Но к ней уже подсел Клим.

– Ну вот наконец я с вами встретилась! – сказала она, протягивая ему руку. – Ваша супруга бережет вас, как секрет фирмы.

– Скорее как историю болезни.

Он начал рассказывать о своем радио, Ада стояла неподалеку и слушала. Вещание – два часа в день на английском языке: новости, музыка и развлекательная программа. Пока Клим все ведет сам, но ему нужен помощник. Может, Тамара кого-нибудь посоветует?

Об Аде Клим даже не вспомнил. А кто хвалил ее голос, говорил, что он очень приятный? Понятное дело, что ему хочется подластиться к этой консульше. Попросишь совета, а там и в друзья набьешься.

Ада стояла со своим яичком, никому не интересная. Зачем пришла сюда? Надо было после службы домой ехать. Хоть бы выспалась.

Она вышла из столовой, стала искать выход, не нашла, сунулась в какую-то дверь. В полутемной комнате у книжного шкапа стояла дама. Ада сощурилась, чтобы получше разглядеть, кто это.

Нина Васильевна. Отсвет от маленькой лампы делал ее лицо еще более красивым и жутковатым.

– Вы кого-то ищете? – удивилась она.

У Ады перехватило дыхание. Они одни, другого случая может и не быть.

– Да, ищу… Нина Васильевна, я давно хотела вас спросить: а вы можете раздобыть американский паспорт? Вернее, два.

Она внимательно посмотрела на нее:

– Для кого?

– Для меня и моего жениха. Он тоже русский.

– Почему же он не пошел с вами на пасхальную службу?

– Он работает в полиции Международного поселения. У него сегодня дежурство. Его Феликс Родионов зовут – может, вы с ним встречались?

Нина Васильевна оказалась вовсе не злой. Сказала, что самый простой способ – это купить чужие документы: они стоят всего пятьдесят долларов. Внутри страны американцы паспорта не используют, и моряки скупают их у путешественников, которые вернулись домой и не планируют в скором времени ехать за границу.

– Но с таким паспортом прямо в Штаты ехать не стоит – поймают, – добавила Нина. – Лучше отсюда добраться до Панамы, а оттуда – на север до границы. В Латинской Америке никто подлинность ваших документов проверять не будет, так что с этой бумажкой вам все дороги открыты. А в Мексике откроете контору в пограничном городке – любую, хоть по скупке куриных мозгов. Получите справку, что вы живете рядом с границей, и можете пересекать ее сколько угодно.

Это были какие-то запредельные приключения: Панама, Мексика, поддельные документы. Нина Васильевна так свободно говорила об этом, будто сама чуть ли не каждый день нелегально переходила границу. Впрочем, с нее станется. Откуда, спрашивается, у нее такое богатство? С трудов праведных не наживешь палат каменных. Работников своих обманывает, с консульшами дружит, друзей полон дом, и все небось преступники.

– Спасибо, – тихо прошептала Ада.

Только выйдя из дома, она вспомнила, что не спросила, где же продаются эти чужие паспорта.

Во время пасхальной службы на Клима снизошла благодать: он вспомнил, что все горести в этом мире происходят от чрезвычайно серьезного отношения к себе. Подумаешь, жена-мегера, зато какова порода, экстерьер! Сам председатель Муниципального совета наверняка влюбился. Ищите себе, господин градоначальник, свободный экземпляр, а эта дамочка занята.

Клим пригласил к себе Аду – поговорить, как она без Даниэля Бернара справляется. Но та куда-то исчезла, а вместо нее появилась таинственная миссис Олман.

Нина не хотела знакомить Клима с подругой:

– Тамара не будет с тобой общаться. Ты человек не ее круга.

Ну-ну… Они болтали до рассвета: о радиовещании в Шанхае, о новых горизонтах. Нина несколько раз подходила, пыталась ревниво оттереть их друг от друга. Не вышло.

Тамара позвала Клима к себе на завтрак:

– У вас разговелись, поехали теперь к нам – познакомлю вас с моим мужем и сыновьями.

Нина вспылила, но вовремя спохватилась:

– Я тоже с вами поеду! – Хотя ее никто не звал.

– А на вас я обиделась, – сказала Тамара, когда они сели в автомобиль. – Вы так долго скрывали от меня своего мужа! Это было крайне эгоистично с вашей стороны.

Нина выдавила из себя улыбку.

Тамара повернулась к Климу.

– На нас на всех надеты доспехи, – продолжила она разговор. – Если броня сплошная, она не пропускает ни света, ни воздуха – ничего! – под ней все преет и гниет. Есть кольчуга плотная, через нее пробивается только пыль. Открыться страшно: вдруг в бок пырнут? А не открываться – значит всегда таскать на плечах непомерную тяжесть, глядеть через щелочку в забрале и думать, что это и есть весь мир, а дальше ничего нет и быть не может.

Клим видел, как Нина иронично кривила губы. Наверное, думала: «Это вы меня так деликатно осуждаете?»

Тебя, тебя, дорогая моя. У тебя забрало не то что закрыто, но и заклепано. Ты не хочешь пускать в сердце ничего инакового, ничего, что не имеет фирменного ярлыка и не схоже с картинками в британских журнальчиках.

Ты хочешь соответствовать, а не изобретать что-то свое. Ты думаешь, что, когда ты дотянешься до этой, кем-то другим установленной планки, все пойдет по-другому: люди начнут тебя уважать. Не начнут. И счастливей ты не будешь, потому что гоняешься не за своим, а за чужим счастьем.