6. Миссия в Камчатку.

Мы уже видели, что игумен Варф. Филевский, посланный в Камчатку проповедником, возвратился из Якутска в Москву. Одно добро от его поездки, что привезенные им 200 букварей остались в пользу края. В 1742 г. на место Филевского определен Синодом из Тобольской епархии архимандрит Иосиф Занкевич, по какому-то уважению в декабре того же года уволенный от предстоявшего пути, и вместо него утвержден тогда же архимандрит Иоасаф Хотунцевский, с именем архимандрита Камчатского и с ношением наперстного креста. Для содействия в проповеди священнослужения и крещения даны ему в Москве два иеромонаха, Иоасаф и Пахомий, а для письма и церковной прислуги — два церковника, из коих один назывался Стефан Никифоров. В Тобольске придано несколько монашествующих и священников. Для обучения камчадальских детей русской грамоте, часослову, псалтири и катехизису даны из Московской духовной академии 5 учеников разных классов, студентами названных: Ласточкин, Камшигин, Грязной, Логинов и Кочеров[294]. При миссии была библиотека из книг приличных: Требник Петра Могилы, Кормчая, латинская Библия, в 1544 году в Лейпциге печатанная, с гравюрами, с еврейским словарем и многими богословскими прибавлениями[295], также другие латинские и французские книги, сверх того — рукописные трактаты философии и риторики. Миссия прибыла в Нижнекамчатск 8 сентября 1845 года, и с того времени надлежало ей пробыть на деле в Камчатке 7 лет, в зависимости иркутского епископа, хотя указы из Синода насылались прямо на имя архимандрита Камчатского. Миссия нашла для себя порядочные помещения, местным начальством устроенные.

7. Обращение камчадалов.

По собственному признанию архимандрита, миссия застала крещеных обоего пола 5067, следственно, за вычетом сотни, вся масса окрещена новгородскими священниками; в бытность же миссии обращено по 19 ноября 1747 года 2964 души с младенцами. Для проповеди сам архимандрит ездил по полуострову, также посылал иеромонаха Флавиана, в Тобольске взятого, а на Курильские острова — иеромонаха Иоасафа. Последним в 1747 и 1748 годах окрещено курильцев на первых двух островах 56 и преждеокрещенных найдено 153 обоего пола. Сверх того, охотский священник Иосиф Хмылев, бывший в Тобольске под ответом, и взятый архимандритом на свой страх, окрестил в три года по 1749 г. 89 тунгусов[296]. В то же время открыты три училища. Из дробных показанных счетов видно, что населенность полуострова с двумя первыми островами тогда восходила до 4165 душ м[ужского] п[ола]. Уменьшение камчадалов очевидно против первых лет и изъясняется собственными их мятежами и бунтом.

Повествователь камчатского семилетия, протоиерей Громов, сравнивая нынешнее знание камчадалов в христианском учении с знанием русских простолюдинов в том же роде, удивляется превосходству первых и все это относит к насаждению ревностного начальника миссии и его помощников. При архимандрите, не считая прежних 3 церквей, освящено вновь 5, именно: в Верхнекамчатске, Петропавловской гавани, на р. Иче, в Тигельске и в Ключевском селении. Он выехал из Камчатки в 1750 г. и в следующем году лично донес Синоду, что все жители Камчатки, кроме изменников коряков, вдалеке скрывающихся, научены, просвещены святым крещением и стоят в вере по благодати Божией.

Миссия продолжалась под начальством иеромонаха Пахомия, который сделан управителем камчатского духовенства, независимо от якутского правления, прежде начальствовавшего в Камчатке чрез какого-нибудь иеромонаха или священника. В конце 1760 г. Пахомий, уже в звании архимандрита, и его сотрудники, кроме пожелавших остаться на полуострове, уволены с наградами в распоряжение епархиального архиерея. Стеф. Никифоров, возведенный из церковников в протопопа, остался наконец управителем дел духовных, с оставлением при проповеди.

8. Самосожжения.

При благословенном преобразовании камчадальского племени, присоединившегося к Церкви Христовой, старообрядцы, старые, но отпадшие сыны ея, не унялись от дикого самоистребления и продолжали по-прежнему сожигать себя за двуперстное сложение креста и за подобные разногласия, раздуваемые пустосвятами или хитрецами, на пагубу честных простаков. В Сенатском Указе 4 октября 1753 г. написано, что ямщиков и других тюменцев об. пола сожглось до 36 в доме разночинца Серкова. В Сборнике, под 1751 годом, показано, что самовольно сгорело раскольников в дер. Гусевой 30, в Гилевой — 50, близ Тугулыма — 70 душ. В обоих свидетельствах сцена самосожжения представляется все в Тюменском уезде. Опять в Сенатском Указе 30 октября 1756 г. возвещается, что в дер. Мальцевой острога Чаусского сожглось 172 души об. пола. То же происшествие записано в Сборнике под 1757 г. с преувеличением числа сгоревших. Не даем предпочтения Сборнику пред актом государственным и не хотели, впрочем, таить от читателя, что говорилось на стороне. Но вот чему должно удивляться: каким образом глупец или плут-лицемер успевал убеждать простых людей к отчаянной смерти, без нужды, без душевных восторгов, без живых картин вечности? Что за язык, что за логика, которыми умел тот или другой невежа торжествовать над всеми человеческими побуждениями к самохранению? Это просто сумасшествие, скажут; но мы опять спрашиваем: какими представлениями, какими словами мог невежа доводить до сумасшествия собрание 170 человек?

9. Комиссия раскольническая.

Правительство попечительное, которому нет надобности в подобных утончениях, повелевает искоренять изуверство и стараться не допускать людей до явлений отчаянного юродства. Блюстители и исполнители порядка усугубляют усилия к искоренению зла и часто не видят, что сами утрояют зло. Сибирский митрополит учреждает раскольническую комиссию, для обуздания заблуждений, несогласных с разумом Церкви; намерение доброе. Но как будет действовать комиссия и кто будут исполнители ея? Она приняла за правило посылать команды по епархии, откуда получает доносы об отступниках; и команды, внезапно являясь в селениях, захватывают людей оподозренных, крепят их в ручные и ножные оковы, а сами грабят дома захваченных хозяев, которых, как злодеев, увозят в Тобольск на суд консистории, где они томятся в тяжком заключении, среди холода и голода. В упреждение таковых бедствий, как написано в Сенатском Указе 19 июня 1761 г., крестьяне деревни Кузиной Исетского острога в числе 150 душ об. пола сожглись в крестьянском доме. Команды комиссии, с прочетным указом губернской канцелярии, являлись в Верх-Исетском железоделательном заводе, также в Исетскую канцелярию, для взятия распространителей квакерской секты. Сенат, чрез Оренбургскую губернскую канцелярию, сведав о таковой неожиданной расправе, судил, что исправлять заблудшихся приличнее мечом духовным, а не уголовным, и воспретил помянутым командам въезжать в селения, в какие бы то ни было, по тем губерниям, в которые входила духовная власть Сибирской епархии.