Идолы рода коренятся в самой человеческой природе и выражаются в том, что ум человека, подобно кривому зеркалу, искажает вещи. Идолы пещеры суть заблуждения отдельного человека, которые проистекают от особенностей его личных качеств, воспитания, образования, преклонения перед авторитетами. Идолы рынка порождаются общением людей, привыкших некритически и неадекватно применять те или иные имена вещей в соответствии с обычаями, традициями народа, сбивая при этом с толку наш разум. То есть в данном случае не разум повелевает словами, а слова обращают свою силу против разума. Среди идолов, навязываемых разуму словами, Бэкон выделяет два рода: одни связаны с именами несуществующих вещей, другие — с именами существующих вещей, но неясные, плохо оп- ределенные и необдуманно отвлеченные от вещей, т. е. они происходят из неумелых абстракций. И, наконец, идолы театра: они не врождены и не проникают в разум тайно, а открыто навязываются людям вымышленными теориями и превратными доказательствами, корни которых уходят в софистику, эмпирику и суеверие. Эти идолы помрачают человеческий разум и скрывают от него природу, а потому они должны быть устранены и выброшены за борт науки.

Если попытаться в общей форме выразить суть всех этих идолов, то можно сказать, что, согласно Бэкону, человеческая природа такова, что в своем мышлении человек склонен опираться на привычные вещи, традиции, на то, что ему кажется легче для усвоения, на авторитеты, которые в большинстве случаев оказываются ложными. Последнее объясняется тем, что такого рода мышление, которое по сути своей являет собой образчик схоластического стиля мышления, отрывается от реального мира: вещей,

' природы.

Среди важнейших причин отставания и неблагоприятного состояния наук Бэкон прежде всего указывает на тот факт, что наука, в данном случае естественная философия греков (т. е. натурфилософия) с самого своего зарождения в утробе греческой мудрости была бесплодной в делах, т. е. оторванной как от самой природы, так и от жизненных потребностей человека, умозрительной, отвлеченной, склонной к болтовне.

Другой, не менее важной, причиной является то, что даже в самые наилучшие для развития науки времена естественной философии уделялось очень мало внимания, между тем как, по словам Бэкона, «именно она (естественная философия. — И. Ш.) должна почитаться великой матерью наук»[567]. К этому следует добавить, что в тазах тех немногих из мыслителей, кто занимался исследованием природы, естественная философия выглядела недостойно, ибо она была низведена ими до положения служанки, которая «помогает в работе медицине и математике»[568]. Безусловно, такое низкое положение натурфилософии никак не мото содействовать росту наук, которые по сути были отделены от своих корней, т. е. не питались больше естественной философией. А потому, заключает Бэкон, одним из главных условий дальнейшего прогресса наук должно стать возвращение наук к естественной философии, возведение последней в статус «матери наук».

Третья причина кроется в ошибочном определении изначально конечной цели наук: вместо того, чтобы усматривать подлинную цель науки в «наделении человеческой жизни новыми открытиями и благами»[569], в строгом й непреклонном разыскании истины, большинство ученых занимались поучением или были охвачены желанием прославить свое имя, или довольствовались изложением чужих мнений. При этом они благоговели перед древностью, авторитетом великих философов, который служил для I них единственным критерием истины. Таково вкратце содержание критической программы Бэкона.

Что касается содержания его позитивной программы «Великого Восстановления Наук», то ее можно рассматривать как итог попытки Бэкона, преодолеть недостатки предшествующей ему науки. - Следуя этой логике рассуждений, он предлагает первым делом преодолеть препятствия, стоящие на пути истинного познания природы. Только очистив разум от порабощающих человеческий ум предрассудков, можно приступать к построению нового здания науки. Поскольку основной недостаток предшествующей ‘ ему науки Бэкон связывал с ее оторванностью от природы и жизненных потребностей человека, то отныне истинную цель науки он видит в ее слу- . жении человеческому могуществу, счастью, жизни и практике. Ибо, по его словам, «человек, слуга и истолкователь природы, столько совершает и «понимает, сколько охватил в порядке природы делом и размышлением»[570].

Стало быть, два человеческих стремления — к знанию и могуществу —. • совпадают в одном и том же.

Итак, основную и единственную надежду в деле возрождения наук Бэкон возлагает на пересмотр и новом установлении наук посредством, опыта, и прежде всего опыта светоносного. Поскольку все неудачи в практике, по мнению Бэкона, проистекают от незнания причин, то в своем проекте реформирования наук он делает ставку на светоносные опыты, которые одни содействуют открытию причин и построению аксиом.

Но опора на один такого рода опыт не может быть надежной в деле построения нового здания науки: необходим тесный союз опыта и рассудка. Поэтому из трех возможных путей познания: 1) рационализма («путь паука»), 2) эмпиризма («путь муравья») и 3) единства рационализма и эмпиризма («путь пчелы»), который свободен от недостатков первых двух, Бэкон делает выбор в пользу третьего пути.

Последний представляет собой как восхождение, так и нисхождение: сначала восходят к аксиомам, а затем нисходят к практике. Восхождение к аксиомам должно осуществляться непрерывным образом: от частностей к меньшим аксиомам (они почти ничем не отличаются от чистого опыта), затем к средним (они «истинны, тверды и жизненны»), и наконец, к самым общим (они умозрительны и абстрактны, в них нет ничего твердого). Само же построение аксиом Бэкон видит возможным на пути индукции.

Таким образом, встав на путь единства опыта и рассудка Бэкон приступает непосредственно к «строительству нового здания», которое он считает необходимым вести на основе индуктивной методологии, так как она считается с данными чувств, природой, устремлена к практике и лишь посредством нее возможно «истолкование природы». Дедуктивный же путь построения науки неприемлем потому, что он пренебрегает природой.

Однако выбрав индуктивный способ построения науки, Бэкон не может довольствоваться «детской» традиционной индукцией Аристотеля

(индукцией путем простого перечисления), поскольку ее выводы основа ны на недостаточном количестве фактов, притом она всегда строится нг том, что стало привычным, более того, только на фактах положительных что и обусловливает ненадежность, недостоверность ее выводов. Взамеь нее Бэкон предлагает так называемую элиминативную индукцию, которая требует обращать внимание не только на положительные, но и, что важнее всего, на отрицательные факты. Именно такого рода индукция може! стать ключом к истолкованию природы, поскольку она, во-первых, способна выводить или порождать аксиомы из опыта; во-вторых, извлекать новые опыты из аксиом.