– Антон!

– Я всего лишь рассуждаю вслух. У хатов было время, чтобы прочитав почту приготовить простую засаду. И взять всех нас на корню. Включая Аню. Тепленькими. А хаты почему-то этим не воспользовались…

– Антон, – сказал Мотя как-то грустно. Но не просто грустно. А с какой-то смесью силы и грусти. – Антон, а ты за базар ответишь?

И Мотя внимательно посмотрел на Антона, а затем опустил голову.

– Мотя, я за все отвечу, – покорно, но твердо сказал Антон.

– Стоп! – вмешался я. – Полный стоп. Все молчат! И дают слово мне. Как лицу честному, независимо мыслящему и находящемуся в связи с этим в розыске по поручению сразу нескольких организаций.

– Нет, пусть сначала предъявит все, как надо.

– Мотя, помолчи! Антон, послушай! Теории до добра не доводят. Ты в своих рассуждениях – отрываешься. Причем не в хорошем смысле. А от действительности. И других пытаешься оторвать.

– Иосиф, нет никакой действительности. Вокруг сплошная фантасмагория. Смесь абсурда с подсолнечным маслом. Этот сюрреализм бесполезно обдумывать. Его нужно чувствовать.

– Вот именно. Чувствовать. А ты, как дурак, думаешь. Давай по пунктам. История с алмазной ручкой странная. Роль Оли не ясна, здесь я с тобой даже соглашусь. Меня вообще смущает эта Оля.

– Должен же хоть кто-то тебя смущать?

– Вот именно. Но – легкость побега… Это ты красиво сказал. Да ты попробуй спуститься на простыне с третьего этажа в одной пижаме! Ты перелезь в этой пижаме и в больничных тапочках через забор с колючей проволокой с риском пыток в случае неудачи. А ты, Антон, вообще догадываешься о том, как себя чувствует человек, которого пытают?

– Да подожди!

– Нечего тут ждать. Выключи мозги. Включи воображение. И представь себе, как ты, грохнувшись с пятиметрового забора пробегаешь сколько-то километров. А выбежав на дорогу черт знает в каком виде, и не успев отдышаться, срочно сочиняешь историю для таксиста! Креативную и правдоподобную. Иначе этот таксист пошлет тебя на хер. Или отвезет к ментам. Или обратно в психушку. А последние два варианта, кстати, одинаково ужасны.

– Иосиф!

– Вообрази! Это ведь не кино. Это – жизнь! Это тебе не головоломки в Штатах разгадывать и заниматься аналитикой!

На этом месте Матвей поднял голову и интересом оглядел Антона. Но ничего не сказал.

– Что же касается логина и пароля, – продолжал я, вдохновленный собственным пафосом и вниманием окружающих, – тут может быть вообще что угодно. Во-первых, хаты об этом его могли не спросить. Откуда они знают про то, что мы вообще вздумали пользоваться секретной электронной почтой? Во-вторых, Мотя мог логин с паролем и не выдать. В-третьих, они могли не успеть сориентироваться. – Я перевел дыхание и сделал большой глоток пива. Никто не проронил ни слова. Я победно покачал головой и продолжил. – Ребята! У хатов – такой же бардак как и везде. Большая бюрократическая организация. С кучей проблем. Мисмеджмент. Лень. Корпоративная бездарность. К тому же, я не уверен, что наш вопрос для них вообще приоритетен. Тем более, если они замышляют что-то крутое. Но самое главное: Мотя-то тут при чем? Даже если его побег инсценирован! Даже если мы под колпаком у хатов! Почему ты решил, что Матвей сделал все это осознанно?!

Антон, убедившись, что я закончил, поднялся со стула.

– Я тебя, Иосиф не перебивал. Ну, почти… Теперь выслушай меня. Я далек от того, чтобы подозревать Мотю в сотрудничестве с хатами. И ничего подобного я не утверждал. Естественно, Мотя мог стать лишь слепым орудием. Но я повторяю, что мне не нравится, как легко это все у нас прошло.

– Антоша! Мы, правда, не в кино. Здесь события развиваются сами по себе. И режисера, который знает что будет в следующей сцене у нас нет. А поскольку его нет, то мы как зрители не можем даже попытаться угадать, что будет дальше. Потому что есть слишком много факторов, которых мы не знаем или не придаем им важности. Понимаешь?

– Я все понимаю. Я никого не обвиняю. Я высказываю свои опасения.

– Тогда высказывай их в более корректной форме. Меня совершенно не беспокоит, как все идет. В конце-концов, все в руке Божьей.

– Ну вот. А ты говоришь, нет режисера.

– Ходы этого режисера у меня разгадывать не получается. Уф… – Я перевел дух. – Давай поделимся твоими сомнениями с Аней и послушаем, что она скажет.

– Ну уж это мы сделаем непременно. Она, кстати, скоро будет. Нам пора одеваться.

– Минутку. Еще одну тему надо закрыть. Матвей, прости Антона. Тем более, что он еще не успел тебя толком обидеть.

– Да. Не успел. Повезло Антону.

– Ну хватит, хватит. Все – хорошо. Все – под контролем. Выпьем за это.

На самом деле я пил за то, что первый раз победил Антона в споре. Странная вещь – мужская дружба. Врывается в нее иногда что-то спортивное. Но это все – глупости. Такие глупости!!!

Стинг, игравший в фоновом режиме это подтверждал. Я понял что ни с того ни с сего опять начал сходить с ума по Маше, сделал музыку погромче и пошел одеваться.

And though you hold the keys of ruin

of everything I see.

With every prison blown to dust

My enemies walk free

Though all my kingdoms turn to sand

and fall into the sea

I'm mad about you, I'm mad about you.[106]

* * *

Когда я вернулся Матвей с Антоном сидели перед телевизором и сосредоточенно щелкали каналами.

– Хатов ищете? Меня бы позвали…

– А что их искать? Вон они – в каждом кадре.

– Я не понял, Мотя?

– Смотри.

Я начал смотреть. В ток-шоу по НТВ какой-то штатский с выправкой генерала сообщал, что он только что вернулся из Дейр-Эль-Бахри и что лучше места для отдыха не найти. Расписывал подробности. Я вгляделся в этого человека. Да… Он был, наверняка, хат. Я переключился на СТС. Там шел сериал. От сериала веяло недобрым, но в чем дело, с первой минуты было неясно.

– А в сериале-то что?

– Что? А ты знаешь как он называется?

– Да откуда? Я их не смотрю. Это же какая-то хрень для домохозяек…

– Эта хрень называется «Одиночество для одиноких».

– Хм…

Я взял пульт и переключился на детский канал НТВ+ после чего сразу же вызвал командную строку меню. Из строки следовало, что нам показывают мультик «Одиссей у нимфы Калипсо». Обдолбанный Одиссей седьмой год сидел на морском берегу и тосковал по жене и детям. Калипсо суетилась вокруг со своими предожениями бессмертия и вечной молодости. Кого-то мне она напоминала из моих близких, даже очень близких знакомых…