Беседы же с Бальтазаром Коссой запомнились майстеру Бранталино особенно, ибо сей недостойный муж, позор человеческого рода и образчик нечестия, имеет и тогда уже имел талант к складыванию слов, приумноженный университетскими науками. По впечатлению майстера Бранталино, Бальтазар Косса умеет очаровать, но нет в том колдовского усилия его мысли, а просто словно окружает его нечто, под власть чего подпадает беседующий с ним. Оттого, думаю, он и не знает отказа у женщин, ибо женщина, как существо слабовольное и разуму мало подвластное, не думая, погружается в его дьявольское обаяние и отдается ему. Я и сам не единожды замечал, как непросто бывает возразить ему и как люди, никогда прежде его не знавшие или настроенные в его отношении даже и враждебно, проникались после бесед с ним искренними к нему уважением и симпатией.

Беседы же майстера Бранталино с ним были продолжительны и непросты. Открыто Бальтазар Косса не сознавался в обладании колдовскими умениями, однако держался бесстрашно и насмешливо, строя слова так, что можно было понять, и майстер Бранталино понимал, что умения сии в нем есть и что он может их употреблять по своей воле. Бальтазару Коссе были даны сутки на раздумья с условием добровольного признания, и вот тем-то днем и случился его побег. Повторюсь еще раз, что вынудить майстера Бранталино к откровенности было непросто, однако пишу это не для того, чтобы преувеличить собственные заслуги, а лишь чтобы показать, насколько нешуточно все свершившееся, если даже Великий инквизитор опасается говорить о том и не желает будить эти воспоминания в своей душе.

Итак, в феврале 1385 a. D. (точного числа он не вспомнил, а запрашивать документацию по сему делу остерегся) Бальтазар Косса бежал из заключения. Обнаружили сие, когда он уж скрылся вместе со своею любовницей. Как и что свершилось в его камере, осталось неведомым, и майстер Бранталино может говорить лишь о том, что было найдено там.

Страж, коий охранял тюремный коридор, был мертв, однако не убит так, как мог бы убить человек, – не была сломана шея или проломлена голова, не было никаких ранений клинком, или избиения, или удушения. Пол в камере Бальтазара Коссы был покрыт водою, словно бродил по ней некто, вымокший до нитки и вошедший в дом с проливного дождя, а сам же страж был утоплен. Каким образом этот гнусный преступник вынудил стража войти в его камеру, дабы отнять у него ключи, осталось никому не известным. Также не сумел никто выяснить, как же можно было произвести утопление средь каменных стен, где и бочек-то с водою не было, и причем вода пахла солью и водорослями, иными словами, была она морскою.

Еще майстер Бранталино, прибывши на место, видел на стенах царапины в камне, словно бы некто скреб по ним щеткой из проволоки, каковой отчищают конюшни, и на полу такие же, будто некое существо цеплялось за них конечностями своими. И еще один страж был найден мертвым, но этот уж не утопленным. На шее его был след, однако не от ладони, а будто от толстого каната, на каковом удержался бы небольшой подъемный мост, и майстер Бранталино сказал, что видел такие следы прежде. У моряков, бывало, и у мальчишек, что любят плавать в море, такие следы оставались от соприкосновения с медузами. Однако ж не медуза ведь убила стража, и каких же размеров должна быть эта тварь, чтобы оставить такой отпечаток и еще убить человека? На сей вопрос майстер Бранталино ответа не знает, и я не знаю, что сказать вам. Питаю надежду, что ваших знаний, кои поболе моих в таких вопросах, достанет, дабы понять, как и что приключилось в тот день.

Майстер Бранталино тогда повелел сокрыть в тайне все произошедшее, ибо были у него влиятельные враги, которые его неудачей воспользовались бы, дабы представить все как итог его некомпетентности. После же, узнав, что бывший его заключенный и обвиняемый ныне доверенное лицо самого понтифика, майстер Бранталино более к сей теме не возвращался и счастлив уж тем, что Бальтазар Косса, обретши такую власть, не употребил ее для мести своему обидчику.

Вот то, что мне стало ведомо, и более прибавить я ничего не могу. Засим остаюсь, да хранит вас Господь и споспешествует делам вашим».

Донесение от: май, 1397 a. D. Штрасбургское отделение Конгрегации

«Согласно вашим указаниям, проведена беседа с монахом обители святого Арбогаста, каковая беседа подтвердила наши подозрения. Брат Гюнтер передал нам чертежи, по которым и был собран механизм Генсфляйша (Гутенберга). Есть у него и еще несколько набросков, в коих разобраться препятствует мне мое малое понимание предмета. Брат Гюнтер без уговоров и с удовольствием вручил их мне, посему я переправляю несколько образчиков вам для ознакомления и принятия решения, не стоит ли брату Гюнтеру (Лейтнеру) сменить свою монастырскую келью на келью академии.

Также я провел тайную беседу с Хенне Генсфляйшем (Гутенбергом). Говорить тот поначалу не желал, однако после незначительного нажима изложил ответы на все интересующие нас вопросы. А именно:

1. Он подтвердил, что чертеж монаха обители святого Арбогаста был основой для создания его механизма.

2. Он сознался в том, что навещавший его человек из Майнца действительно служит в окружении архиепископа Иоганна фон Нассау.

3. Он сознался в том, что были сделаны чертежи иного механизма, схожего с печатающим на бумаге, каковой позволял изготовлять монеты. Эти наброски также принадлежат выдумке брата Гюнтера, каковой от скуки взялся за идею усовершенствования монетного пресса с целью уменьшения износа деталей и упрощения (то есть удешевления) производства. Один из чертежей прилагаю к донесению.

Скопированные Генсфляйшем (Гутенбергом) схемы были переданы приближенному архиепископа Майнцского, что наводит на известные подозрения. Согласно данному вами дозволению, Хенне Генсфляйш (Гутенберг) был передан в руки светской власти со всеми имеющимися у нас уликами и признанием, и после судебного разбирательства повешен».

Рабочая записка от: май, 1397 a. D.

«Бенедикт, мнится мне, я нашел, на чем поймать майнцского архиепископа. А. упоминала, что Император рвет и мечет, изыскивая способы к нему подобраться, и мы этот способ, видимо, отыскали. Пускай А. бросает все дела и едет, нам надобно побеседовать, у меня нашлась для нее зацепка, которую надлежит проверить. Если все сложится, как должно, Император получит майнцского курфюрста с потрохами».

Сентябрь 1397 года, Богемия

Оперативность собратьев-конгрегатов порой внушала искреннее уважение. Разумеется, бывало и так, что вызванной даже самым быстрым голубем подмоги приходилось ожидать днями, что ответ на срочный запрос приходил, когда в нем уже не было нужды, но на сей раз все было иначе. На зов пражского обер-инквизитора два следователя и два эксперта явились так скоро, будто ожидали команды где-то в одной из многочисленных пригородных деревенек, и взялись за дело немедленно. Прибывшие вместе с ними вооруженные до зубов вояки были не из числа бойцов зондергруппы, однако действовали вряд ли намного менее слаженно и выверенно: место вчерашней трагедии оцепили вмиг, выставив оттуда тех немногих, что не стали сниматься с мест даже после ночного происшествия. Изгнанные с околористалищного поля частью отправились по домам, частью стянулись в город, отчего Прага стала похожа на осажденную крепость еще более, чем прежде, и теперь на улицах и в трактирах, в постоялых дворах и частных домах рассказывали одну и ту же историю; и, наверное, это был один из тех немногих случаев, когда событие хоть и пересказывалось порой с искажениями, порожденными страхом и растерянностью, но не снабжалось преувеличениями и измышлениями. Реальность оказалась куда страшней вымыслов и легенд просто потому, что оказалась реальностью.