Было ли в советском влиянии на АНК больше позитивного или негативного – судить южноафриканцам. От бывших бойцов Умконто, от старшего поколения АНК мы не слышали об СССР ничего худого – ничего, кроме благодарности. Иногда они винили себя за то, что, видя недостатки в советской системе (конечно, отдельные), не пытались их исправить, поговорив с советскими товарищами начистоту [1265] . Но старшее поколение кадров АНК – это не вся Южная Африка и даже не весь АНК.

Шубин писал, что «восхваление вождей, догматизм, отсутствие широкого обсуждения вопросов перед принятием важнейших решений, ограничение внутрипартийной демократии были не лучшими объектами для подражания». Но положительный опыт, по его мнению, перевешивал. Самым главным наследием советского влияния он считает «поощрение нерасизма, или… интернационализма» [1266] .

Списки того, что было хорошо, как и того, что было плохо в советских «образцах для подражания», можно продолжить. Но как бы то ни было, без поддержки СССР и без советского влияния АНК – тот АНК, что пришел к власти в 1994 г., – был бы другой организацией. Да и смог ли бы он прийти к власти?

При всем героизме бойцов Умконто надежды на то, что они смогут военным путем самостоятельно одолеть режим апартхейда, было мало. Да и международное движение против апартхейда без советских подпорок было бы совершенно иным. И без горбачевской перестройки, без решимости перестроечного СССР покончить с холодной войной, прежде всего в третьем мире, события на Юге Африки развивались бы, скорее всего, по иному сценарию.

Де Клерк прямо говорил об этом в своей речи 2 февраля 1990 г., ознаменовавшей конец апартхейда. Когда, годы спустя, Слабберт спросил его, как он решился на отмену апартхейда, де Клерк ответил: «Две причины: во-первых, я совершил духовный скачок, приняв моральную неприемлемость апартхейда, и во-вторых, я был бы дураком, если бы не использовал возможность прорыва, которую дали мне падение Берлинской стены и распад коммунизма» [1267] . Говорил он об этом и нам [1268] .

О том же пишет и Алистер Спаркс: «Из всех внешних влияний [на де Клерка и его окружение. – А. Д., И. Ф. ] самым важным были горбачевские реформы… поскольку они уменьшили убежденность Претории в том, что борьба черных против апартхейда была заговором, направлявшимся из Москвы. Это… дало возможность ему [де Клерку. – А. Д., И. Ф ] оправдать перед своим народом действия, которые в ином случае показались бы ему самоубийственными. Переговоры, которые привели к независимости Намибии в октябре 1989 г. подтвердили это… СВАПО, двойник АНК, победила на выборах, и южноафриканцы без возражений и мирно вручили эту территорию противнику, с которым они воевали тридцать лет» [1269] .

К. Сондерс и С. Онслоу, авторы статьи о Юге Африки в «Кембриджской истории холодной войны», пишут: «Апартхейд кончился прежде всего потому, что из-за растущего сопротивления ему внутри ЮАР угроза сделать страну неуправляемой могла стать реальностью. Но окончание холодной войны и конец апартхейда связаны неразрывно. Именно окончание холодной войны сделало возможным мирное урегулирование, основанное на принятии как АНК, так и правительством Национальной партии, демократического будущего для страны» [1270] . Для нас здесь важна оценка авторами роли окончания холодной войны в размонтировании апартхейда – ее мы считаем верной.

Сколь ни значительным было воздействие перемен в СССР и Восточной Европе на де Клерка и его окружение, для АНК эти перемены имели не меньшее значение. После договора по Анголе и Намибии ему пришлось размонтировать свои структуры и менять тактику. Это было непросто: ситуация менялась очень быстро, и понять ее, не говоря уже о том, чтобы адаптироваться к ней, было нелегко. Как пишет Э. Малока, 7-й съезд ЮАКП в Гаване в апреле 1989 г. проходил «под знаком гласности» [1271] , однако на его решениях это отразилось мало. Программа, принятая на съезде, базировалась на тех же положениях, которые составляли основу предыдущей программы партии, принятой в 1962 г.: национально-демократическая революция как ступень на пути к социалистической революции, южноафриканский колониализм особого типа и вера в то, что мир живет в эпоху перехода от капитализма к социализму [1272] . Шок от падения коммунистических режимов в Восточной Европе должен был быть колоссальным.

Перемены в политике СССР, особенно в 1990–1991 гг., распад СССР и прекращение военной и прочей помощи расценивались многими в АНК как предательство. По словам Ширяева, после распада СССР, когда военным запретили поддерживать отношения с освободительными движениями, его подопечные говорили ему прямо: «Вы нас предали. Вы нас подвели к победе, а теперь оставляете» [1273] . В этой ситуации, особенно после речи де Клерка, переговоры в сочетании с массовыми демонстрациями и другими мерами давления на правительство становились реальной альтернативой вооруженной борьбе, хотя и тут недоверие АНК к правительству было столь велико, что деятельность подпольных структур Умконто в рамках операции «Вула» продолжалась.

«Крушение Берлинской стены, – писал Слабберт, – довело до сознания АНК некоторые тяжелые и неприятные истины, как, впрочем, и до сознания правительства Национальной партии… Никто не понял этого, как и тех последствий, которые это должно было иметь для АНК как освободительного движения… Крушение стены означало также, что Запад… не собирался больше помогать правительству апартхейда бороться против коммунизма – никакого организованного коммунизма больше не существовало. К тому же вследствие этого поддержка борьбе АНК против расизма и угнетения стала всеобщей, и США – что было особенно важно, – тоже ее поддержали. У АНК вдруг появилось множество новых союзников. Даже в самых безумных снах они не предвидели, что „капиталистический Запад“ поддержит их как „национально-демократическое движение“ в их борьбе против апартхейда» [1274] .

Шубин писал, что распад СССР сыграл для АНК, скорее, негативную, чем позитивную роль: прекращение Россией поддержки АНК и установление дипломатических отношений между ЮАР и нашей страной привело, по его мнению, к ужесточению позиций правительства ЮАР на переговорах в 1992 г. [1275] Доказательств этому нет. В результате переговоров АНК добился удовлетворения почти всех своих требований, а Национальная партия вынуждена была от своих главных требований отказаться. Ни распад СССР, ни заключение Россией дипломатических отношений с правительством де Клерка к результатам переговорного процесса отношения уже не имели. Они могли только усилить позиции АНК, заставив его руководство действовать более самостоятельно, изобретательно и решительно. Все условия для этого у него к тому времени были.

Что касается интересов России, главный вопрос заключается, однако, совсем в другом. Что было бы, если бы наша страна не пошла на заключение дипломатических отношений с ЮАР в 1992 г.? Что изменилось бы, если бы и в 1991-м политика СССР была такой же, как до 1988 г.?

Ухудшения отношений с АНК не произошло бы, и связи России с новым правительством ЮАР были бы более тесными. Но на характере практических отношений между нашими странами это, скорее всего, отразилось бы мало. АНК нужно было создавать новые государственные структуры, выстраивать отношения с разными политическими кругами как внутри страны, так и на международной арене. России предстояло поднимать экономику и находить свое новое место в мире. В решении этих задач с практической точки зрения они мало что могли дать друг другу. Опыт отношений СССР с другими вновь освободившимися странами, которым СССР оказывал поддержку в борьбе, тому свидетельство.