— Не стоит, — прервала я его, — я знаю. Вы все думаете, что я сошла с ума, отрицаю, что являюсь Мэри Эштон, и придумываю себе новые образы.

— Очень хорошо, что вы это понимаете, — весело произнес доктор Бенсон. — Значит, скоро у нас все пойдет на лад!

Сильно сомневаюсь, подумала я, но ему, разумеется, этого не сказала. Я уже понимала, что ни один человек в этих стенах не верит ни единому моему слову.

— Что ж, мисс Эштон, мне было очень приятно познакомиться с вами. Я назначил вам курс амитриптилина внутривенно, а также некоторые успокоительные препараты в таблетках.

Господи, пронеслось у меня в голове, такими темпами я очень скоро превращусь в овощ! Ну ладно, таблетки: тут можно найти способ обмануть их, сделать вид, что глотаю, а вот как избежать уколов?! И я едва не упала с кровати, когда услышала следующую фразу доктора Бенсона:

— …а через месяц-другой посмотрим, принесет ли эта терапия нужный результат…

Через месяц-другой?! Что он несет?!

— Сколько я здесь пробуду? — пытаясь сохранять внешнее спокойствие, спросила я.

— О, мисс, еще рано говорить о каких-то конкретных сроках! Посмотрим. Если ваш диагноз подтвердится, то, боюсь, вы задержитесь у нас весьма и весьма надолго. По крайней мере, точно до приезда комиссии из Лондона.

— Какой еще комиссии?

— Раз в год к нам приезжает группа экспертов в области психиатрии, которые обследуют наших пациентов комиссионно и дают заключение о вменяемости или невменяемости.

— И что происходит, если пациента признают невменяемым?

— Если у него есть родственники, то, как правило, они обращаются в суд с нашим заключением, чтобы получить решение о признании человека недееспособным, а потом либо оставляют его у нас, оплачивая дальнейшее содержание, либо забирают для помещения в какой-нибудь другой стационар подобного типа.

— А если у пациента нет родных, тогда что?

— Тогда в суд обращается администрация нашего учреждения с просьбой об определении дальнейшего нахождения пациента, признанного недееспособным. Но пусть вас все это пока не тревожит, мисс Эштон. Мы с вами только в начале пути. А теперь отдыхайте. К сожалению, развлечений у нас тут немного: библиотека и общая комната с настольными играми. Телевизор — час в неделю. Ежедневные прогулки в парке клиники. Но пока, увы, все это не для вас, моя дорогая.

— Почему? — вырвалось у меня, так как на словах о прогулке мелькнула мысль о возможном побеге.

— Первую неделю вы будете содержаться в этой палате, под постоянным наблюдением. Если ваше состояние стабилизируется, то мы сможем перевести вас в обычную палату.

— А эта разве не обычная?

— Мисс Эштон, в данный момент вы находитесь в остром отделении, где наиболее строгие условия содержания. И только от вас зависит, как скоро вас переведут отсюда… До свидания, мисс!

— До свидания, — пробормотала я в ответ. Дверь захлопнулась.

Я уже поняла, что сбежать из этой палаты у меня никогда не получится: окна здесь нет, а дверь открывается только снаружи, видимо, каким-то специальным электронным ключом. С моей стороны двери даже не было и видно, настолько она сливалась с белой стеной палаты. Судя по отсутствию в ней смотрового окошка, за мной наблюдают скрытые камеры. Боже мой! Надо не забывать контролировать все эмоции и даже выражение лица! Какой кошмар!

Я легла на кровать и отвернулась к стене. Закрыв глаза, сделала вид, что сплю. И лихорадочно думала, как мне быть. Выход один: надо бежать. Но как? Без денег и документов… В больничной рубашке и халате. Да меня вернут сразу же, как только я выйду за ворота! Стоп, документы-то у меня есть! Я горько усмехнулась. Хотя паспорт на имя Мэри Эштон наверняка лежит у доктора Хорна вместе с моей так называемой историей болезни. Значит, надо проникнуть в его кабинет и выкрасть все это. Легко сказать! А я даже понятия не имею, где этот кабинет, сколько вообще этажей в здании клиники и где оно, кстати, расположено? У кого бы разузнать? Может, у медсестры? Как её там, Амалия? Вроде, неплохая девушка, молодая, а вдруг она мне поверит? Или попросить ее, чтобы она позвонила Миранде или бабуле? Это мысль!

Мои размышления прервал звук зуммера. В палату вошла медсестра Амалия. Решив заручиться ее поддержкой, я села на кровати и постаралась улыбнуться как можно доброжелательней:

— Привет, сестра! Как прошел ваш день?

— Спасибо большое, мисс Эштон, — немного удивленно ответила она, — все в порядке. Как вы себя чувствуете?

— Гораздо лучше, — сказала я.

Амалия кивнула и прошла в небольшую уборную, примыкающую к моей палате.

— Я принесла вам купальные принадлежности, мисс, мыло, зубную щетку, шампунь, чистые полотенца, — крикнула она оттуда.

— Спасибо, — сказала я, — вы очень добры.

— Ну что вы, это моя обязанность, — улыбнулась Амалия, выходя из уборной. — Вам что-нибудь нужно? Всё, кроме острых, колюще-режущих предметов, я могу принести.

Я сделала вид, что думаю, а на самом деле внимательно рассматривала сестру, пытаясь определить, можно ли ей довериться или она сразу побежит сдавать меня докторам. Милая девушка, симпатичная брюнетка с серыми глазами. Ни капли косметики, волосы гладко зачесаны назад, под медицинскую шапочку. Невысокая, стройная, примерно моего роста. Чуть старше меня, ей, наверное, лет двадцать с хвостиком.

— Нет, Амалия, мне пока ничего не нужно, спасибо. Скажите, а какой сегодня день?

— Пятница, мисс, 7 июля.

Я попыталась подсчитать, сколько прошло времени с момента моего отплытия на яхте. Точно помню, что мы уехали во вторник, 21-го числа. Боже мой! Уже больше двух недель!

— Мисс, все в порядке? — с беспокойством спросила Амалия.

Я постаралась придать лицу безразличное выражение:

— Да, все хорошо.

— Тогда примите это, пожалуйста!

Она протянула мне две капсулы, белого и красного цвета, и маленький стаканчик с водой. Я послушно засунула их в рот и спрятала за щеку. Выпила воду.

— Скоро принесу ваш ужин, — сказала Амалия, забирая стаканчик. — Отдыхайте.

И ушла. У меня хватило сообразительности пройти в уборную и выплюнуть таблетки в унитаз. Надеюсь, что в туалете за мной не подсматривают! Проклятые таблетки, однако, никак не хотели смываться, пока я не догадалась плотно завернуть их в туалетную бумагу. Только вместе с ней они, слава Богу, благополучно исчезли в канализации. Я вернулась на свою кровать.

Итак, уже больше двух недель меня нет в отеле. Интересно, когда меня хватились? И вернулась ли Миранда? Скорее всего, да. Лекс уж точно меня ищет, в этом нет сомнений. При мысли о Лексе меня накрыла теплая, щемящая волна. Я закрыла глаза и представила его лицо, каждую черточку. Я видела его так ясно, что мне снова захотелось плакать. Господи, какая же я была идиотка! Предпочла мошенника такому милому парню…