В коридорах «Колосса» мне пришлось убить десятерых. Потом мы разбомбили доки, и я собственноручно уничтожил тринадцать тысяч соплеменников. Я не видел их лиц, поэтому они не преследуют меня в кошмарах, но ужас, который я пережил, остается со мной.

С Сынами Ареса пока что не удается выйти на связь. Коммуникация по всем каналам выключена, а значит, Квиксильверу удалось сдержать слово и разрушить коммутаторы. Теперь и золотые, и алые одинаково слепы.

Устраиваю Року такие похороны, которых он бы желал. Хороню его не в земле какой-то чужой луны, а на Солнце. Мы с Виргинией опускаем тело в металлический гроб – торпеду с люком. Упыри тайком вынесли Рока из переполненного морга, чтобы мы могли с ним попрощаться наедине. Погибло так много наших людей, что оставшимся в живых ни к чему видеть, как я воздаю последние почести врагу.

Мало кто оплакивает смерть моего друга. Если народ Рока и запомнит его, то как «человека, потерявшего величайший в истории флот». Он стал современным Гаем Теренцием Варроном, идиотом, который попался в ловушку Ганнибала и был окружен в Каннах. Для алых же Рок – обычный золотой, считавший себя бессмертным, пока Жнец не доказал ему, что он жестоко ошибается.

Когда несешь тело погибшего близкого друга, ощущаешь бесконечное одиночество. Словно у тебя в руках разбитая ваза, в которую уже никогда не поставят цветы. К сожалению, Рок не верил в загробную жизнь, как некогда верили я и Рагнар. Не знаю, когда я потерял свою веру. Думаю, такие вещи не происходят на ровном месте. Может быть, с годами я просто устал притворяться, что убежден в существовании Долины, хотя так было легче. Если бы только Рок считал, что уходит в иной, лучший мир… Но его религией стало господство ауреев, а если веришь лишь в самого себя, тебе не удастся радостно вступить под покров ночи.

Когда приходит моя очередь прощаться, я смотрю на лицо друга, и перед моими глазами проплывают картины прошлого. Вспоминаю, как он читал, лежа в кровати, перед церемонией у Октавии, а потом я вколол ему снотворное. Как он в парадном костюме умолял меня пойти с ним и Виргинией на оперу в Эгее и уверял, что я буду в восторге от «Орфея». Как смеялся, сидя у костра в поместье Виргинии после битвы за Марс. Как рыдал и обнимал меня, когда я вернулся в братство Марса. Тогда мы были всего лишь мальчишками.

А теперь его тело остыло. Под глазами темные круги. Лицо больше не дышит юностью. У него никогда не будет семьи, детей, домашних радостей, ему не суждено состариться и обрести мудрость вместе с любимой, и все из-за меня. Вспоминаю смерть Тактуса и чувствую, как на глаза наворачиваются слезы.

Мои друзья-упыри не в восторге от идеи привести Кассия на похороны. Но мне была противна сама мысль о том, что я отправлю Рока на Солнце, не позволив Кассию поцеловать его на прощание. У пленника скованы ноги, руки в магнитных наручниках за спиной. Снимаю их, чтобы он мог проститься с другом как положено, и Беллона целует Рока в лоб.

Севро безжалостен даже в такую минуту. Как только Кассий отходит от тела, Барка захлопывает металлическую крышку люка. Как и Мустанг, мой маленький золотой друг пришел сюда не ради Рока, а ради меня, на случай если мне понадобится помощь. В нем не осталось любви к поэту. Севро не может испытывать симпатию к человеку, который предал меня и Виктру. Для него самое главное – верность, хранить которую, по мнению Севро, Рок был не способен. Мустанг считает точно так же. Рок предал ее с той же готовностью, что и меня. Он лишил ее отца. Виргиния прекрасно понимает, что Августус был далеко не самым хорошим человеком, но все-таки их связывали кровные узы.

Друзья ждут моей речи. А мне нечего сказать – любые слова вызовут у них праведный гнев. Поэтому, следуя совету Виргинии, я не заставляю их выслушивать дифирамбы человеку, который подписал нам всем смертный приговор, а ограничиваюсь цитированием подходящих строк из любимого стихотворения Рока:

– Per aspera ad astra, – шепотом произносят все мои золотые друзья и даже Севро.

Нажимаю кнопку, и Рок исчезает из нашей жизни, отправляясь в последнее путешествие, чтобы присоединиться к Рагнару и многим поколениям павших воинов солнца. Все уходят, а я остаюсь. Мустанг в нерешительности стоит рядом, глядя вслед Кассию. Того уводят обратно в камеру.

– Как ты намерен с ним поступить? – спрашивает она, когда мы остаемся наедине.

– Не знаю, – резко отвечаю я, задетый тем, что она решила задать мне этот вопрос именно сейчас.

– Дэрроу, с тобой все в порядке?

– Да. Мне просто нужно побыть одному.

– Хорошо, – кивает она, но не уходит, а, наоборот, приближается ко мне вплотную. – Ты не виноват в его смерти.

– Я сказал, что хочу побыть один!

– Ты не виноват, – повторяет Мустанг, и я рассерженно сверлю ее взглядом, не понимая, почему она еще здесь.

И тут я замечаю, с какой нежностью и доверчивостью она смотрит на меня, и напряжение в груди ослабевает. Внезапно я чувствую, как по моим щекам текут слезы.

– Ты не виноват, – в третий раз говорит она, крепко обнимая меня, и я начинаю рыдать. – Не виноват, – твердит Мустанг, прижимаясь лбом к моей груди.

* * *

Чуть позже мы с друзьями ужинаем в покоях Рока, которые достались мне. Вечер проходит очень тихо, даже Севро нечего сказать. После отъезда Виктры он вообще притих, его явно что-то угнетает. Жуткие события последних дней измотали всех нас до предела. Всем собравшимся известно, куда мы направляемся, и это знание ложится на их плечи еще более тяжким грузом.

После ужина Мустанг хочет остаться со мной, но я прошу ее уйти. Тихо запираю за ней дверь и остаюсь в одиночестве. Мне нужно о многом подумать. Наконец я один… Не только за столом в этой роскошной каюте, но и наедине со своим горем. Друзья пришли к Року на похороны ради меня, а не ради него. К его смерти по-другому отнеслась только Сефи, потому что она впервые увидела Рока во время сражения и испытывала к нему лишь глубокое уважение, в отличие от остальных моих друзей. В последнее время никто, кроме меня, не любил Рока так, как он того заслуживал.

В покоях императора до сих пор ощущается его присутствие. Листаю старинные книги, стоящие на полках. В витрине за стеклом парит почерневший металлический обломок корпуса корабля, на стенах висит еще несколько трофеев. Подарки от верховной правительницы «За проявленный героизм в битве за Деймос» и от лорд-губернатора Марса «За защиту Сообщества ауреев». У кровати лежит раскрытая книга. Софокл, трагедии фиванского цикла. Я не стал закрывать ее. Я вообще здесь ничего не меняю. Как будто порядок вещей, который был при прежнем хозяине, поможет сохранить его в мире живых. Может ли воздух застыть в капле янтарной смолы?..

Уснуть не могу, лежу в постели, уставившись в потолок. Встаю, наливаю в стакан на три пальца виски из графина Рока и сажусь в гостиной перед экраном. Сеть не работает из-за хакерской войны, и мне становится жутко: я будто отрезан от всего мира. Нахожу на бортовом компьютере старые программы. Чего здесь только нет – космические пираты, благородные золотые рыцари, черные охотники за сокровищами, полубезумный фиолетовый музыкант с Венеры… Наконец открываю историю просмотров. Вот видео, которые Рок прокручивал в ночь накануне битвы.