— И по этому пути тоже! — воскликнул Бичен, отворачиваясь и от Тенора, и от собравшихся кротов и указывая правой лапой на троих последователей Камня, которые безмолвно наблюдали за происходящим. Да и все остальные хранили молчание, потому что никогда в своей жизни не видели, чтобы сидим, грайки и гвардейцы смутились под взглядом какого-то крота, к тому же еще и камнепоклонника.

— Кто эти кроты? — загремел Бичен. Затем он приблизился к ним, и обескураженные гвардейцы отступили. Глаза его блестели, как солнечные лучи, отразившиеся в лужице между корнями дерева. Затем Бичен повернулся к трем последователям и сказал уже гораздо тише, с любовью в голосе: — Кто эти кроты?

Потом он протянул к ним лапы, и они дотронулись до него и удивленно прошептали:

— Кто ты такой? Кто?

Улыбнувшись, Бичен сказал:

— Уходите отсюда, не бойтесь. Никто вас не тронет, пока я здесь. Уходите сейчас и расскажите об этом. Скажите, что вы пришли в пораженный Файфилд в страхе, а когда уходили, страх вытеснила гордость за себя.

Было тихо, никто не осмеливался произнести ни слова. Три последователя Камня посмотрели сначала на гвардейцев, приставленных к ним, потом на тройку, возглавляемую Тенором, потом еще раз на Бичена, и взгляд их был полон благоговения.

— Разве они не свободны и не могут уйти? — воскликнул Бичен, внезапно снова поворачиваясь и глядя прямо в глаза Тенору. — Свободный вход, свободный выход — так сказали и нам, и им. Это было сказано самим Словом! Итак, Тенор из Нидда, прошедший обряд посвящения перед самой Скалой, посмотрим-ка, насколько правдиво твое Слово. Пусть они уйдут отсюда, они тут ни при чем!

Тенор, у которого теперь был яростный вид, кивнул, и три последователя повернулись и бегом кинулись из грота.

— Нет, кроты, ступайте не как преступники и изгнанники, а как кроты, рожденные свободными, которые могут идти, куда их направляет Камень. Идите спокойно и горделиво.

— Что нам сказать последователям Камня, которых мы встретим? — спросил один из них Бичена, когда они беспрепятственно дошли до выхода.

— Скажи им, что Крот Камня пришел в кротовий мир, пусть готовятся. Скажи, чтобы они жили мирно и любили всех кротов, независимо от того, верят ли те в Слово или в Камень. Пусть они протянут всем лапу, как я сейчас протяну этому кроту!

И с этими словами Бичен быстро вышел вперед и сделал то, на что не осмелился бы даже последователь Слова: дотронулся до плеча Тенора.

— Идите! — повторил Бичен, и они пошли, медленно и с достоинством, и, уже находясь в тоннеле, оглянулись, чтобы бросить прощальный взгляд на Бичена.

Они шли так медленно, словно им не хотелось покидать его. Бичен отступил от Тенора и двух его коллег, которые были совершенно ошарашены внезапным ходом встречи. Несколько гвардейцев, судя по всему, уже пришли в себя и подались вперед, так что Бичен со своими спутниками оказался со всех сторон окруженным кротами, жаждавшими их крови.

Все это произошло в считанные минуты. Толпа начала угрюмо ворчать, и это напоминало опасный и зловещий звук, который издает стена града, надвигаясь на крота в голом лесу.

— Мы просили тебя рассказать нам о Камне! — сказал Тенор, изо всех сил стараясь восстановить свое достоинство. — Нам неинтересно наблюдать, как ты показываешь когти, орешь и стараешься выставить на посмешище кротов, которые хотят... хотят послушать тебя и побеседовать с тобой.

Генор говорил все тише и медленнее, и улыбка вернулась на его лицо, правда несколько натянутая.

— Мы хотели послушать тех кротов, которых ты отослал, мы...

Тяжело дыша, Бичен уткнулся носом в землю. Казалось, он совсем не слышит Тенора. Бока его блестели от пота и дрожали, и вдруг показалось, что он сейчас даже более жалок, чем самый несчастный, загнанный крот.

— Здесь есть крот, который во мне сомневается, — сказал он, снова отворачиваясь от Тенора, который смотрел на Бичена так, словно тот был сумасшедшим. Другие тоже могли бы так подумать, если бы к ним не был обращен завораживающий взгляд Бичена, который не мог видеть Генор.

— Она делает мне больно,— сказал Бичен, произнеся слово «больно» так, словно ему действительно было больно. Во взгляде его было страдание. Но трудно было сказать, куда он смотрит, так как голова его тряслась. — Она сомневается во мне и делает мне больно, и она сейчас здесь, среди вас. Она ненавидит то, что больше всего любит. Камень, исцели ее сейчас, покажи ей свою любовь! Она делает мне больно....

Слезы текли из глаз Бичена, а у него за спиной Смок настойчиво шептала Тенору:

— Это надо прекратить! Сидим Генор, так не может продолжаться... 

И тут Бичен внезапно освободился от страданий, которые испытывал. К нему подошли Сликит и Букрам; Букрам положил ему на плечо свою большую лапу, и измученный Бичен прислонился к нему.

— Ты будешь мне нужен, Букрам, очень нужен. Не оставляй меня.

— Ни за что, никогда, — прошептал Букрам. — Покажи мне крота, который делает тебе больно.

— Ее больше нет, она ушла, однако, когда ты будешь готов, ты ее увидишь.

Повернувшись к Тенору, Бичен сказал:

— Сидим, я честно пришел сюда, чтобы рассказать тебе о Камне. Я увидел крота с холодным взглядом, произносившего слова, в которых не было ни любви, ни правды, и Камень подсказал мне, что делать. Я говорил с тремя кротами, боявшимися тебя, и дал им мужество. Я говорил с кротом, сделавшим мне больно, и направил ее на путь, ведущий к Камню. Меня утешила Сликит, присутствовавшая при моем рождении, и поддержал Букрам — крот, который меня любит. Во всем этом ты мог видеть Камень.

— Крот, ты ничего нам не рассказал о Камне, совсем ничего, — заметил тот, что стоял рядом с Тенором.

— Все это просто фокусы и предрассудки прошлого, — проворчал другой.

— В чем заключается суть твой веры? — спросила Смок. — Скажи нам.

— Вы называете меня и кротов, подобных мне, Каменными придурками. Вы без конца насмехаетесь над последователями Камня, и они приходят ко мне за утешением из кротовьего мира, который вы держите в рабстве. Возможно, я глуп, но разве я говорил бы с ними, если бы они были глухи? Улыбался бы им, если бы они были слепы? А главное, слушал бы их, если бы они были немы? Нет, я не