Элдрен Файфилда, Смок, даже сейчас в почтительной позе стояла возле них, хотя явно была не в духе. Сюда они прибыли всего несколько дней назад из Кумнора, где, по слухам, Уорт произвела на них благоприятное впечатление своей преданностью Слову.

Смок, менее фанатичная, чем Уорт, просто повиновалась их приказаниям и предоставила в распоряжение сидимов свою систему и гвардейцев, а также послала за последователями Камня.

— Там есть один, по имени Бичен, многие ему сочувствуют. Я сама собиралась его послушать. Сейчас он в Гарфорде, который недалеко отсюда... Есть и другие, которых мы всегда можем отыскать.

Итак, за последователями Камня послали. А пока что тройка, возглавляемая суровым и аскетичным молодым кротом, Тенором из Нидда, начала опрашивать старших чинов, желая узнать все, что касается Камня. Каждая беседа заканчивалась предостережением, что до приказа самого Господина Люцерна (новость, что Хенбейн смещена, пришла еще в сентябре) последователей Камня ни под каким видом нельзя трогать. Гвардейцам это трудно было переварить, поскольку им доставляло большое удовольствие время от времени устроить набег и немного потрепать последователей Камня. Однако Генор дал это указание таким угрожающим тоном, что ни у кого не осталось сомнений: наказание будет суровым.

Гарнизон Файфилда понятия не имел, каковы намерения сидимов. Однако, когда было объявлено, что состоится дискуссия с последователями Камня и что старшие чины могут присутствовать, в грот общины набилась большая толпа. Вид презренных последователей исторг у некоторых оскорбительные замечания в их адрес, однако взгляда глаз-бусинок Тенора и присутствия трех дюжих гвардейцев было достаточно, чтобы дальше этого не пошло.

Время от времени Тенор, наклонившись к элдрен Смок, кивал в сторону какого-нибудь крота в толпе,— вероятно, спрашивал его имя. Шепот, быстрый взгляд — и запись на память. Неудивительно, что атмосфера в зале становилась все более напряженной, а у последователей Камня был испуганный вид и шкуры их потемнели от пота.

Затем все стихло, и гонец, смиренный крот, один из немногих оставшихся коренных жителей Файфилда, вошел и что-то прошептал на ухо Тенору, а тот в свою очередь — коллегам. Судя по всему, скоро должен был появиться этот Каменный придурок.

❦

Вот перед такой напряженной и замершей в ожидании аудиторией спустя несколько минут предстали Бичен, Сликит и Букрам, которых ввел Хэйл. Вероятно, они представляли собой странное, но внушительное зрелище, с точки зрения кротов Слова: немолодая, но очень стройная и изящная Сликит, имеющая к тому же властный вид; Букрам, исцеленный от чумы, которого многие здесь давно знали; и, что всего удивительнее, — последний из вошедших, молодой Каменный придурок, красивый, здоровый, открытый и отнюдь не жалкий.

— Добро пожаловать, — обратился к ним Тенор, когда они вошли и устроились рядом с тремя другими последователями. — Мое имя — Тенор из Нидда, я сидим, прошедший обряд посвящения перед Скалой Слова. Нас прислал сюда Господин Слова Люцерн с самыми мирными намерениями. В последующие месяцы мы будем заниматься тем же, чем уже занимались, то есть будем обсуждать с истинными последователями Камня природу их жалоб и опасений и попытаемся понять их сомнения относительно Слова.

Тенор говорил хорошо, четко и любезно. В его словах была какая-то убаюкивающая рассудительность. Повернувшись к своим коллегам, он представил их — сидима и могучего гвардейца, имена которых теперь уже забыты.

— А это элдрен Смок, — заключил Тенор с учтивой улыбкой. — Я благодарен ей за любезность, которую она проявляла к нам в эти дни. Уверен, что Слово ею очень довольно.

Смок сделала вид, что ей безразлична эта похвала, и, подавшись к Тенору, что-то прошептала ему, указывая на Букрама.

— В самом деле? Да... Насколько я понимаю, ты — некто Букрам, бывший гвардеец, а теперь ренегат Слова.

По толпе прошел сердитый шепот. Букрам улыбнулся и, пожав плечами, сказал:

— Я не знаю, что это за «гад» такой, но если вы хотите сказать, что я раньше верил в Слово, а теперь — в Камень, то вы правы. Это самое лучшее, что со мной когда-либо случалось.

Снова в зале зашептались. Такая откровенность, остающаяся безнаказанной, была неслыханна, и если новый порядок в Верне собирался идти вот таким путем — да поможет им Слово. Однако в поведении Тенора чувствовалась какая-то угроза, которая утешила всех. А самые проницательные решили, что, судя по самоуверенному выражению лица Смок, за всем этим что-то кроется.

— Мы не знаем твоего имени, крот,— обратился Тенор к Сликит.

Этот вопрос часто обсуждали Бичен, Сликит и Мэйуид — называть ли свои настоящие имена. Они решили, что надо называть, поскольку имя крота удостоверяет его личность для других и лгать на этот счет — с какими бы благими намерениями это ни делалось — значит ронять свое достоинство. Однако во время всех этих споров они представить себе не могли, что их спросит об этом сидим.

— Сликит, — смело сказала Сликит, — из Данктонского Леса.

Это также вызвало шумок в зале. Сликит часто задумывалась и на эту тему и пришла к мысли, что поскольку она впервые обнаружила свои истинные чувства к Камню в Данктоне во времена Хенбейн, то на законном основании может заявить, что родилась — заново родилась! — именно там.

Сидим никак не прореагировал на ответ Сликит; даже если он знал, что при Госпоже Хенбейн состояла сидим Сликит, то не подумал, что это она и есть.

— А ты, значит, Бичен, или, как говорят в этих краях, Каменный придурок.

— Крот, — холодно сказал Бичен, которого ничуть не смягчила притворная вежливость Тенора, — что, по-твоему, должны делать последователи Камня в системе, залитой кровью? Как нам жить в тоннелях, где еще слышатся крики умирающих кротов?

Если бы сидим Тенор не сжал губы, было бы совсем незаметно, что эти слова рассердили его. В глазах у него сохранилась любезная, хотя и фальшивая улыбка.

— Крот, — решительно сказал он, — мы никуда не продвинемся...

— Да, не продвинемся! — твердо заявил Бичен, отвернувшись от Тенора, чтобы его могли видеть собравшиеся. И что же они увидели? Не жалкого последователя Камня, каким его всегда изображали элдрены и сидимы, и не обезумевшего Каменного придурка — из тех, над которыми они насмехались. Нет, перед ними стоял крот, в котором чувствовалась подлинная сила, и смотрел на них так, что они не могли оторвать от него глаз, ожидая, что он скажет.

— Нет, мы никуда не продвинемся по этому пути.

Тенор снова попытался овладеть собранием и сказал: