Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Насколько Хартум мог считаться местом вполне безопасным, когда многотысячная армия под командой европейских офицеров прикрывала доступ к нему с юга, настолько теперь, когда между столицей Верхнего и Среднего Нила и грозным Махди не лежало ничего, кроме голой пустыни, положение Хартума становилось ненадежным и опасным.
– Впрочем, – утешал себя Норбер Моони, – все здесь, в Судане, делается так медленно, что, быть может, пройдет больше года, прежде чем Махди двинется к северу. Англии, конечно, нетрудно будет опередить его, если она, как все заставляет предполагать, захочет отомстить за поругание своего оружия и за кровь сынов своих, так бесславно погибших вдали от родины… Во всяком случае, как только решено будет очистить Хартум и отозвать оттуда местный гарнизон, ничто не помешает и господину Керсэн с дочерью покинуть этот город… Как бы там ни было, но прежде всего нам следует спешить окончить начатое великое дело; спешить насколько только возможно и во что бы то ни стало.
И он ускорил работы, торопил рабочих, удваивая и утраивая число их.
Костерус Вагнер, Игнатий Фогель и Питер Грифинс однажды поутру прислали сказать молодому человеку, что желали бы переговорить с ним о делах в присутствии сэра Буцефала. Норбер Моони приказал просить их к себе.
– Вот известие, только что полученное нами вместе с ящиком пива! – сказал Костерус Вагнер, входя в комнату.
Он протянул при этом Норберу Моони клочок голубой бумаги, который тот быстро пробежал глазами. Это была депеша следующего содержания:
«Генерал Грахам, действовавший к югу от Суакима во главе небольшого англо-египетского отряда, совершенно разбит и уничтожен близ Токар Османом-Дигмой, одним из пособников великого Махди. Путь от Суакима к Берберу отныне во власти инсургентов».
– Да, весть эта неутешительная, но ведь, в сущности, путь до Нила еще свободен!
– Конечно, – сказал Костерус Вагнер многозначительным тоном, – вот потому-то те, которые хоть немного дорожат своими головами, должны немедленно бежать этой дорогой!
– Иначе говоря, вы пришли заявить нам о вашем отъезде? – спросил самым естественным тоном Норбер Моони.
– Не только о нашем, но, вероятно, и о вашем также, – возразил Костерус Вагнер, – так как мы полагаем, что вы не можете больше думать о продолжении вашего несчастного предприятия!..
– А, в самом деле?… Но что могло вам внушить эту мысль? – спросил молодой ученый.
– А то, что если вы сами не откажетесь сегодня от этого опасного предприятия, то завтра вас к тому принудят рабочие. Неужели вы не знаете того, что творится в лагере рабочих, во всех мастерских, под всеми палатками, словом, повсюду кругом?… Там только и речи, что о поголовном избиении всех нас, и для этого они только ждут условного сигнала…
– Они уже больше года ждут его и все не могут дождаться! – сказал Норбер Моони.
– Ну, а вы, сэр Буцефал, какого мнения, не пора ли уже отказаться от этого опасного предприятия, от этого пари?
– То пари, какое я держу, лишает меня права высказывать на этот счет какое бы то ни было мнение! – сухо ответил сэр Буцефал.
– Господа, – сказал молодой ученый, – если вы полагаете, что вам следует уехать, – я ничего решительно против этого не имею и предоставляю все это всецело лично вам… Я отнюдь не желаю вас удерживать насильно, мало того, готов даже чем могу содействовать вам…
– Но вы, конечно, знаете, что мы не можем доверить вам и оставить в ваших руках финансы компании! – воскликнул Костерус Вагнер.
– В таком случае, господа, – холодно заявил Норбер Моони, вставая с кресла у стола и давая тем самым понять, что считает аудиенцию оконченной, – мне остается только пожелать, чтобы вы оказались плохими пророками, так как, что касается меня лично, то я не двинусь с места!
Господа комиссары удалились униженные и пристыженные, а Норбер Моони остался наедине с баронетом, который смеясь глядел на него.
– Что же вы намерены делать? – спросил баронет. – Потому что в том, что говорили комиссары, есть доля правды!
– Что я думаю делать? Да, право, еще и сам не знаю; единственное, что я могу сказать теперь, так это то, что я, конечно, не откажусь от своего предприятия, чтобы доставить удовольствие этим трем господам, ил даже самому Махди. – Он принялся крупными шагам ходить взад и вперед по комнате и вдруг, подойдя к звонку, нажал кнопку.
– Виржиль, – сказал он, – пришли ко мне сейчас же Мабруки-Спика, мне надо поговорить с ним!
Тот удалился, и вскоре вместо него явился стары проводник.
– Как вы думаете, Мабруки, – обратился к нему Норбер Моони, – нельзя из числа всех наших людей выбрать хотя бы всего только одну сотню парней, решительных и отважных, из которых можно было бы составить гарнизон для защиты пика Тэбали, вооружив их скорострельным оружием?
Мабруки покачал своей седой головой.
– Я бы вам этого не советовал, – сказал старик, – потому