— Вот и чудес-с-сно. А теперь раздевайс-с-ся… — Язык демона заплясал пугающий танец меж зубов, обвивая их кольцами.

Перепуганный этим зрелищем, Миклош не сразу сообразил, о чем говорит демон.

— Что? Раздеваться? Зачем?

Взгляд демона стал совсем уж недобрым:

— С-с-скажи, младш-ш-ший сын, как называют тех, кто заключил сделку с демоном?

Не понимая, к чему клонит волосатое чудовище, Миклош запинаясь ответил:

— О-отмеченные д-демоном.

— Ве-е-ерно… Вот и мне нужно тебя отме-е-етить… — Длинный язык с шипением вырвался и пасти, словно гадюка в смертоносном броске.

— Т-ты хочешь оставить на мне какой-то знак? — Миклош уже даже не пытался скрыть удушающий страх.

— Не-е-ет, глупый… — Демон снисходительно хохотнул и накрыл лапой плечо Миклоша. — Я ос-с-ставлю в тебе… часть с-с-себя… Ты же взрос-с-слый и должен знать, зачем нужны эти чудес-с-сные отверс-с-стия в твоем теле… Так демоны отмечают тех, с кем заключают с-с-сделки. Мы будем с-с-связаны… — Я зык демона снова прошелся по щеке, скользнул на шею, оставляя смердящую густую слюну на коже.

Миклош затряс головой:

— Н-нет… Ты же не имеешь ввиду, что мы будем… что будем…

— Ну, младш-ший сын, с-с-смелее… что мы будем делать? Иметь друг друга? Ты же знаеш-ш-шь, как это проис-с-сходит… Позволь мне отметить тебя, и получиш-ш-шь все, о чем мечтаешь… Чего ты стес-с-сняешься? Или хочешь, чтобы я порвал твою красивую одежду? — Коготь демона подцепил пуговицу и легко ее отодрал.

От удара деревянного кругляша о пол, в голове что-то взорвалось. Ладно, это не так страшно. В конце концов, все остальные проходили, через это. Пройдет и он. Не такая уж высокая цена за возможность обладать тем, что всегда должно было принадлежать ему.

Дрожащими руками, Миклош скинул одежду, оставшись перед демоном обнаженным. От похотливого взгляда монстра, тело начала бить лихорадочная дрожь.

Демон довольно улыбнулся и кивнул.

— Ты будеш-ш-шь замечательным гос-с-сподарем…

Миклош прикусил язык. Демон вогнал когти в его плечо, развернул спиной к себе и толкнул на пол, заставляя опуститься на колени. В ладони тут же впились мелкие камни. Когтистые лапы накрыли его зад, грубо раздвинули половинки. Миклоша едва не подбросило над полом от омерзения, когда что-то склизкое прошлось по расщелине, смачивая слизеподобной слюной. Неужели отвратительный змееподобный язык гуляет там?

Сам того не осознавая, Миклош как молитву начал твердить: «Лишь бы побыстрее. Лишь бы побыстрее…»

Он не смог сдержать крика, когда огромная дубина ворвалась в него. По бедрам что-то потекло. Тяжело дыша, Миклош опустил голову вниз. По ногам текла кровь.

Рыча и кряхтя, демон начал насиловать его, пользуя, как покорную игрушку. Боль была такой, что темнело перед глазами. Миклош пытался представить, что сзади расположился Вильгельм, или что он сам проделывает тоже самое с Габором, но отвлечься не получалось.

Демон распиливал его на части, превращая в сгусток боли и крови. Миклош пытался сдерживать крики, чтобы сюда не слетелись все стражники замка, но выходило плохо. Демон не останавливался ни на секунду. Двигался все быстрее и, кажется, увеличивался в размерах. Миклош начал беззвучно рыдать. Внутри все жгло. За что? Почему так больно? Да столько же можно?!

Дыхание перехватило. Руки ослабели. Он упал на пол, утыкаясь лицом в холодный пол.

Сколько времени прошло? Секунды или часы? Внизу стало горячо и опять мокро. Послышался какой-то шорох, и острые когти наконец оставили его раненую кожу в покое.

Миклош так и лежал на полу, ощущая влажный холод там, где секунду назад бушевало жестокое пламя.

— А ты мне понравилс-с-ся… — Смех демона долетал как будто издалека. — Захочеш-ш-шь развлечься по-настоящему, призови меня опять. — Демон загоготал. — Теперь ты отмечен мной. Наш-ш-ша с-сделка с-скреплена, и нет с-с-способа ее рас-с-сторгнуть. Хватит валятьс-с-ся. — Демон пнул его в живот. — Забыл, что должен с-с-сделать? Открой реш-ш-шетки, и будешь владеть здес-сь всем.

Миклош с трудом поднялся, опираясь о локти. От каждого движения все внизу простреливало огненными вспышками агонии. По бедрам снова что-то потекло. Миклош не желал знать кровь ли это или семя проклятого демона.

Монстр вышел из камеры. Послышался скрежет еще одной двери, а потом раздался полный страха женский крик. Сиплый голос демона что-то проговорил, но Миклош не смог разобрать что. Кое-как он принялся натягивать на себя одежду. Ноги дрожали, и пришлось прижаться к холодной стене.

В камеру снова заглянул демон. Он держал за ногу лежащую на полу Фиданку. Кажется, она была без сознания.

— Встал, наконец? Пош-ш-шевеливайся. Неудивительно, что всем заправляет твой брат. Помни, младш-ш-ший сын: решетки. Они должны быть открыты.

Демон развернулся и, неторопливо, побрел куда-то, волоча за собой Фиданку.

Миклош не смог сдержать рыдание. Полный муки всхлип вырвался на свободу. Грязная тварь! Да как только демон посмел?! Зачем он вообще его призвал?

В голове встрепенулся тихий голосок и быстро зашептал: «Как зачем? Чтобы получить свое. Твоей вины в этом нет. Это все Габор. Твой брат. Из-за него ты оказался здесь. Из-за него был вынужден призвать демона и терпеть это зверское насилие. Из-за него ты разлучен с Вильгельмом. Все твои беды из-за него только из-за него.»

Вздрагивая и морщась от каждого движения, Миклош оделся до конца и кивнул самому себе. Все верно. Во всем случившемся вина только Габора. И он ответит за каждую секунду боли и унижения, которые Миклош был вынужден терпеть.

Он откроет все до единой решетки в проклятом Небесами замке. Все! У Габора не будет шанса на спасение. Ни одного. Брату не жить. И смерть его будет долгой и мучительной.

Габор стоял у массивной дубовой двери и вслушивался в происходящее с той стороны. Он чувствовал себя мальчишкой, пытавшимся выследить Морозного Деда, принесшего в крепость дары.

Ощущение восторга, сказки, предчувствие волшебства — все бурлило в крови, как ароматные специи в кипящем вине. От одного только аромата можно опьянеть и сойти с ума. Но был другой запах, который наверняка превратит его в безумца. Запах Олеси. Ее волос, ее кожи, ее шелковистой горячей влаги, покрывающей нежные лепестки плоти.

Он снова хотел ее. Хотя бы просто прижать к себе, вдавить в свое тело так, чтобы она сплавилась с ним воедино. Уткнуться бы носом в ее блестящие локоны и дышать теплом и цветами.

У него была тысяча неотложных, требующих решения дел. Подготовка праздника, которым он хотел удивить и порадовать ее, поразить, влюбить в крепость и в себя. Миклош, с которым нужно было что-то сделать, чтобы навсегда избавиться от проблемы и угрозы потерять Олесю. Король, которого он и так заставил ждать слишком долго, и с которым нужно было решить все раз и навсегда.