— Положись на меня. Можешь проверить.

Нацепив эту рогатую кастрюлю, я склонился к самой воде и после недолгих колебаний окунул голову и плечи в озеро и сделал осторожный вдох. Ощущение было преотвратное, как будто я спускался в склеп, заполненный гниющими трупами, но дышать я мог; пересиливая отвращение и мысленно проклиная всех родичей Гора до девятого колена включительно.

— Нормально? — спросил Лишенный Имени, когда я вновь поднял голову над водой.

Я кивнул.

— Желаю удачи, — сказал Властитель Тречея, — она вам очень даже понадобится.

— Возможно, — согласился я. — Да, Мортис: возьми лучше мое оружие. Твои «серпы» не имеют и толики его силы.

— Взял бы, да не могу. Светящий-в-Ночи считает себя инструментом добра и откажется служить Внешним Жителям.

— Странно. Нашему общему знакомому он служил.

— Против Истинного Зла, и не иначе, — возразил Черный Странник. — А этой твари, кто бы она ни была, до Люцифера далеко…

— Хорошо, а Меч Предназначения?

— Он связан с тобой сильнее, чем ты думаешь. Нет, эта ноша твоя, и только твоя. Сочувствую, но помочь не в силах.

…Вода Зеркала Памяти мягко давила на грудь и голову, обращая каждый удар сердца в грохот разящего Мьолльнира. Сверлящая боль в висках пульсировала, усиливаясь с каждой минутой.

И я знал, почему Мортис не испытывал этого.

Потому что память отсутствовала не у него, а у меня. И Зеркало, пытаясь отразить то, для чего предназначалось, сейчас переворачивало мой разум сверху донизу в поисках требуемой информации, которая сопротивлялась обнаружению.

Я мог заблокировать сознание, оставленных Им способностей вполне хватило бы для такого несложного действа. Мог, но не стал, потому что хотел раскрыть секреты своего прошлого до конца, и упускать столь удобный случай было бы глупо.

Давление Духов Озера (или кто там управлял силами Зеркала Памяти) в конце концов победило. Блоки ложных воспоминаний смыло бирюзовыми волнами, и на поверхность — наконец! — всплыли истинные события. И имена, сплетенные с причудливыми картинами образов.

Теперь мне открылось кое-что из того, что не было предназначено для простых смертных.

К числу которых я, правда, не относился. Даже если не принимать во внимание обстоятельств моего рождения.

Однако господствовало над всей информацией Его лицо, составленное из многих. И Его Имя, известное многим — и никому.

Бес противоречия — было Его именем (и титулом) в Преисподней.

Алерон Носитель Меча — называли Его в Арканмирре.

Журавль-Одиночка — говорили о Нем жители Царства Зверей.

Орион Провидец — так Он был известен в Высших Сферах.

Сам Он любил, однако, когда к Нему обращались по почти забытому званию — Рыцарь Магического Света. Все, кто хорошо знал Его, полагали это не более чем причудой, вполне простительной для одного из Владык. И не подозревали правды…

— И кто несет ответственность за это?

— Не знаю. Это наш последний ход. Таких в природе ситуаций нету, чтоб пол-партера вывести в расход…

— В Природе нет… А в Хаосе, а в Смерти? Ты что, совсем забыл про Шесть Сторон, шесть Сил, что правят Гранями Вселенной?

— Не Смерть, а Тьма — коль говорить про Дом. Ведь каждый из Домов и Смерть, и Жизнь в себе несет; что Свет, что Колдовство…

— Неважно.

— Как сказать. Ведь Катаклизм на том и был основан, что Герой в назначенный момент и в нужном месте сказал не те слова.

— Не спорю. Враг не дремлет — и из всех Его известий нам только часть открыта.

— Да? А как повержен был Он и растерзан в клочья коротким словом — Старым Словом Сил?

— О том и речь. В краю Предвечной Ночи Он охранял всех тех, кто согрешил пред Кодексом; и силой их питаясь, сам стал Он тем, кого стерег во тьме. И с трепетом расплаты ожидая, где нам найти уверенность во дне грядущем? Мы — не боги, не Арбитры. Мы — Игроки, и наша жизнь — Игра. Фигуры и Доска — вот та стихия, в которой мы живем. Придет пора, и мы уйдем в пучину, не оставив и тени сожалений о себе.

— К чему ведешь ты? Это не исправить, не изменив Игре — или Судьбе. Наш выбор сделан, и не променяешь его ты на иную участь.

— Да. Тут ты права. И все же, сколько правил мы создали — и для чего? Чтоб Дар, который мы вложили в человека, в конце концов был брошен против нас?

— Ты ожидаешь от меня ответа?

— Нет. У меня есть свой Орлиный Глаз…

— Но кто тебе подкинул ту идею: не торопитесь, вскоре, мол, закон позволит Колесу снять чары Змея? Кто говорил, ты помнишь?

— Гиддеон! Вот сукин сын, так он предвидел…

— Вряд ли. Ведь не смогли мы оба избежать удара; мог ли до конца спектакля он переход к финалу просчитать?

— У Масок ставка в сорок девять судеб. При том, что в этом цикле нет таблиц — так что найти, каких ходов НЕ будет, вполне возможно. При Замене Лиц.

— Замена Лиц? Для Масок?! Это значит…

— …что наш черед пришел в Игру вступить. Иначе — все награды прошлых матчей кровавой пылью станут…

— Может быть. Но Кодекс предусматривал расходы делить на всех — а кто в те дни владел Печатью? Мы не видели исхода — так что, искать всех тех, кто уцелел? Расклад неутешителен: событья нас ждут такие, что из сотни бед на нас придутся те, где мы бессильны. Так что осталось лишь сказать «привет»…

— Привет кому? Ты крикнешь «Ave, Caesar! Morituri te salutant!»

— А что?

— Нет, ничего. Приветствуй, не приветствуй — конец, увы, один.

— Таков мой ход.

— Как хочешь. В этом нереальном мире нет четких правил; Кодекс же порой уверен в том, что два плюс два — четыре.

— Что опровергнуто самой Игрой.

— Тем более: чем больше сомневаться, тем меньше будет бонус при броске. Чем дольше ждать, тем легче догадаться, какие карты держишь ты в руке — а что припрятала. Тебе известно, все мы немного понимаем, что почем.

— Запрет…

— Здесь вовсе нет запретной темы!

— Но сам Запрет на гибель обречен. Один иль два — ну максимум три цикла, — и рухнет Грань под натиском Врага. Тогда в кровавом сумраке насилья мы пропадем навеки. Все слова о мудрости, искусстве, долге, чести пойдут наперекор самим себе…

— Где ты нашла такой пакет известий?

— В скитаньях, Доппельгангер. И в борьбе. Вы с братцем заварили эту кашу, когда свели на стыке двух миров три Линии — из тех, что день вчерашний взорвать способны.