Трик вытаращил глаза, когда из тьмы возникла девушка, волосы которой будто шевелились от невидимого ветра. Из его рукава скользнул нож, но замер в руке, когда Трик узнал гостью. Двеймерец покосился на закрытую дверь, в его глазах читался вопрос.

Мия скинула обувь с ног.

– Мия?

Стянула рубашку через голову.

– Ш-ш-ш, – прошептала она.

И вопросы в глазах Трика растворились.

Мия проснулась в его объятиях.

Забыв на секунду, где находится и что ждет впереди. Трик еще спал, его грудь медленно поднималась и опускалась. Мия недолго наблюдала за ним, и ее мысли начали мутнеть. Затем, подавшись вперед, она поцеловала его, словно в последний раз.

Девушка тайком вышла из комнаты, все еще в одежде с прошлой ночи. Перепрыгнула из тени в тень. Прислушалась к призрачному хору и звукам пробуждения Церкви. Возникла в Зале Надгробных Речей под статуей Наи. Взглянула в лицо самой Ночи.

– …Мальчишка…

Мия посмотрела на тень у своих ног. На не-глаза внутри нее.

– Что «мальчишка»?

– …Это не должно больше повториться, Мия…

Она повернулась к богине и медленно кивнула.

– Я знаю.

– …У вас нет будущего…

– Я знаю.

Мия пробежалась взглядом по безымянным склепам в стенах. Необозначенным могилам падших слуг Матери. Посмотрела на камень под своими ногами. Под подошвой ее ботинок находились тысячи жертв Церкви. Ей по-прежнему казалось странным, что после смерти от слуг Наи не оставалось даже имени, в то время как те, кого они забрали из этого мира, были увековечены в граните. Мия подумала о Резне в истинотьму. О десятках людей, погибших от ее руки. Об ослепляющем свете. Реме. Дуомо. Скаеве.

Маме.

Папе.

Когда все – кровь, кровь – это все.

Прозвенели утренние колокола, но Мия не двигалась с места.

Минуты проходили незаметно, но девушка продолжала смотреть.

Богиня смотрела в ответ. Безмолвная, как всегда.

– …с тобой все хорошо?..

Мия вздохнула. Медленно кивнула.

Все прекрасно.

Остальные аколиты уже собрались в Зале Песен – сытые и отдохнувшие. В кругу в центре комнаты стояли четыре Десницы в черных робах, одна держала в руке череп со срезанной макушкой, напоминающий человеческий. Рядом с ними высился шахид Солис, подняв слепые глаза к потолку. Мия прибыла одной из последних – ее медлительность превзошла только Эшлин, влетевшая в зал на последних секундах. Шахид песен обратил взор своих подернутых белизной глаз на девушку и скривил губы.

– Очень мило с твой стороны, что ты присоединилась к нам, аколит, – сказал он.

– Очень мило… находиться здесь с вами… – с трудом пропыхтела Эшлин.

– Боюсь, это ненадолго.

Повернувшись к другим аколитам, Солис объявил:

– Испытание по песням объявляется открытым. Я объясню правила всего один раз. Слушайте внимательно. Состязание будет на выбывание. Каждый из вас сразится в пяти поединках против пяти разных соперников. Каждый бой будет продолжаться до того момента, пока кто-нибудь из соперников не сдастся или не нанесет смертельный удар. Вещатель Адонай и ткачиха Мариэль любезно согласились оказать помощь в сегодняшних празднествах.

Солис кивнул на две фигуры, стоящие у стеллажа с мечами.

– Они как можно быстрее залечат любую рану, которая сделает вас недееспособными. Вы можете попросить их о помощи в любую секунду поединка, однако в этом случае вы выбываете из соревнования. Также если вы покинете круг во время боя – или вас принудят его покинуть, – это тоже зачтется как поражение. Под конец поединков на выбывание четыре аколита, которые наберут наибольшее количество побед, выйдут в финал. Любой проигрыш в финале приведет к выбыванию. Тот, кто выиграет последний поединок, станет победителем этого зала.

Слепой взгляд Солиса пробежался по присутствующим аколитам.

– Вопросы?

– Нас тринадцать, шахид, – заметил Марцелл. – Как вы разделите нас по парам, если число нечетное?

– Только двенадцать из вас будут драться в поединках. Аколит Диамо отказался от участия в испытании.

Мия посмотрела в противоположную часть круга на Диамо. Тот сложил руки и улыбался ей. Эшлин, которая выглядела такой же выспавшейся, как Мия, прошептала стоящему рядом брату:

– Я выигрываю в карманах с отрывом в огромное количество баллов и все равно соревнуюсь в песнях. Диамо не так хорошо владеет мечом, как Джессамина, но наверняка хоть какой-то шанс лучше, чем ничего?

Осрик покачал головой.

– Если бы ты не торчала постоянно в Годсгрейве, то знала бы, что происходит в этих залах.

– Зубы Пасти, Оз, ты сам расскажешь или заставишь меня угадывать?!

– Ходят слухи, что утром Диамо решил формулу Паукогубицы.

Мия почувствовала, как у нее скрутило живот.

– Диамо? – прошипела Эш. – Да кусок бревна и то лучше разбирается в ядах, чем он…

Осрик пожал плечами.

– Я говорю лишь то, что слышал. Перед завтраком он заходил к Паукогубице. С блокнотом, полным записей. Шахид закрыла зал, но чуть позже Диамо вышел оттуда совершенно здоровым. Направился прямиком к Солису и вышел из соревнования.

Эш посмотрела на Мию.

– Это могут быть записи Карлотты?

Мия помотала головой.

– Сомневаюсь, что Карлотта успела решить загадку.

– Тогда где ты прячешь свои записи, Корвере?

Мия с трудом сглотнула. Посмотрела на Трика. Затем на Паукогубицу, сидящую рядом с Достопочтенной Матерью. Парочка погрузилась в разговор, периодически поглядывая на Диамо. И на Мию.

– …В своей комнате, – ответила она.

– О! Значит, в полной безопасности.

Трик покосился на девушку.

– Если только ты не покидала ее прошлой ночью…

Эшлин переводила взгляд с Трика на Мию.

– Умоляю, скажи, что ты этого не делала…

Мия хранила молчание, наблюдая за Диамо. Уголком глаза заметила коронную улыбку Джессамины, так и твердившую «чтоб ты сдохла». Зеленый змеиный блеск. Мерцающий взгляд Паукогубицы.