– Зубы Пасти, даже я недостаточно отважная для этого, – Эш передернулась, глядя на старушку. – И к черту те сто баллов. Да она убьет тебя дважды за одну только мысль об этом.

– Итак, – Мия снова вернулась к записям. – Возвращаемся к делу.

– Ты не боишься записывать все свои размышления? – Эш вздернула бровь.

– А что, планируешь и их украсть?

– Вини свои глазки-бусинки, женщина. Я украла у тебя всего один несчастный метательный нож! И извинилась потом. А ты ведешь себя так, будто я увела твоего возлюбленного.

– …У меня не глазки-бусинки.

– Я просто намекаю, что тебе нужно быть осторожнее с тем, где ты оставляешь эти записи, – предупредила девушка. – Я бы не сказала, что наши разборки с Рыжей и ее прихвостнем окончены. Помни, что они сделали с Лотти.

Мия глянула вдоль стола на Джессамину с Диамо. Несмотря на то, что она придумала дюжину способов, как отомстить за убийство Карлотты, Мия понимала, что воплощать их в жизнь – максимально глупо. Если с кем-то из парочки что-нибудь случится, спустя десять секунд Духовенство уже будет стучать в ее дверь.

Диамо наблюдал за ней, пока жевал, Джесс что-то нашептывала ему на ухо. Мия задумалась между делом, трахались ли эти двое. Они никогда не проявляли свои чувства в открытую, но показывать слабость – не в стиле Джессамины. И хоть после смерти Лотти между ними разверзлась пропасть, хоть они никогда не станут подругами, Мия поймала себя на том, что думает об отце Джессамины. О люминатах, которых она убила во дворе Гранд Базилики. Скольких еще она оставила сиротами в ту истинотьму? Сколько еще Джессамин?

Будут ли сыновья и дочери убитых мужчин смотреть на нее так же, как она смотрела на Скаеву?

Кем она стала?

«Сосредоточься на главном, Корвере».

Отмахнувшись от неприятных размышлений, Мия повернулась обратно к Эш и пробормотала:

– Ну, давай сначала дождемся, пока я найду решение, а потом уже начнем беспокоиться, лады?

– И насколько ты близка?

Мия пожала плечами.

– Близка, но недостаточно.

Эш кивнула на Джессамину.

– Ну, если все-таки решишь формулу, храни это в тайне. Если это твой единственный шанс победить в зале, можешь быть уверена, что наша мисс Красноголовка это отметит.

Мия взглянула на Эшлин.

– …А ну-ка повтори.

– Что повторить?

– Красноголовка это заметит…

– …Что?

– «Красная георгина», – выдохнула Мия с округлившимися глазами. – Яд «Чернометка».

– А?

Мия перелистнула страницы, пока не нашла одну, сплошь испещренную закорючками, и провела пальцем по записям. Эш открыла было рот, но Мия подняла руку, моля о том, чтобы та помолчала. Затем быстро написала формулу. Перевернула страницы между новой и старой. Наконец, подняла взгляд на девушку, улыбаясь так широко, что были видны все зубы.

– Эшлин, я тебя сейчас расцелую…

– …А я уж и не надеялась, что ты предложишь.

– Ты гребаный гений! – воскликнула Мия.

Девушка повернулась к брату и ухмыльнулась.

– Видишь, я же тебе говорила…

Мия встала, дернула Эш за уши, придвигая ее ближе к себе, и звонко поцеловала прямо в губы. Трик нарочито громко захлопал в ладоши, но Мия уже собирала записи и мчалась из Небесного алтаря. Джессамина с Диамо смотрели ей вслед, тихо переговариваясь между собой. Трик с Эшлин наблюдали, как она скрывается из виду на нижнем этаже, а Осрик вернулся к завтраку, качая головой.

– Носится постоянно, как неадекватная.

– Зато целуется хорошо, – Эш усмехнулась. – Я понимаю, почему ты аж из штанов лезешь из-за нее, Трикки.

Двеймерец сохранил каменное выражение лица.

И спокойно потянулся за еще одной булочкой.

Всю оставшуюся перемену Мия провела у себя в комнате, сгорбившись над пергаментом с неизменной угольной палочкой в пальцах. Она разложила на кровати все записи и повторяла рецепт варева снова и снова. Прозвенел колокол, приглашающий на ужин, но девушка даже не шевельнулась, одну за одной выкуривая сигариллы, чтобы заглушить голод. Мистер Добряк пробегался взглядом не-глаз по ее решению, страница за страницей, и постоянно мурчал.

– …Изобретательно…

Мия щедро затянулась.

– Если сработает.

– …А если нет?..

– То придется тебе искать нового лучшего друга.

– …А у меня есть лучший друг?..

Девушка стряхнула пепел на мордочку не-кота. Услышала звон колокола, оповещающий о наступлении девяти часов, тихие шаги аколитов, расходящихся по своим комнатам. Чьи-то тени перекрыли полоску света, проникающего из коридора. А затем под дверь протиснулся сложенный кусок пергамента.

Мия вскочила с кровати, бросилась к двери и выглянула в коридор. Никого. Подняла пергамент, развернула его и прочитала выведенные там слова:

От них сердце Мии забилось быстрее – треклятые бабочки снова взмахнули крыльями в животе. Она посмотрела на Мистера Добряка, продолжая сжимать сигариллу губами. Не-кот сидел на кровати в окружении моря записей. Не произнося ни слова.

– Нужно быть полной идиоткой, чтобы снова выходить после девяти часов.

– …Особенно вечером перед состязанием Солиса…

– Пора ложиться спать.

– …Любовь всех нас делает глупцами…

– Я не влюблена в него, Мистер Добряк.

– …Хорошо, что всем так кажется…

Собрав все страницы с кровати, Мия сложила их в блокнот и крепко перевязала, после чего спрятала под нижний ящик тумбочки.

– Прикроешь меня?

– …Как всегда…

Мистер Добряк скользнул под дверь, проверяя, нет ли кого в коридоре. Мия натянула на себя тени и потускнела во мраке. Крадясь следом за не-котом, она медленно брела по длинному коридору, и тихая подошва не издавала ни шепота от прикосновения к каменному полу. Через проход впереди замаячило размытое очертание Десницы, и Мия замерла, прижавшись к стене. Она дождалась, пока тот скроется из виду, прежде чем продолжить движение, и наконец остановилась за дверью Трика.

Дернув за ручку, обнаружила, что та заперта. Присев на корточки, Мия заглянула в замочную скважину и увидела Трика на кровати, читающего при свете аркимической лампы. Сфера откидывала длинные тени на пол, и Мия потянулась к ним. Вспоминая, каково снова быть той четырнадцатилетней девочкой. С могуществом ночи в ладонях. Больше не страшась его. Того, кем она была. Чем была.