К 25 сентября 1840 года в свет вышли три номера «Ревю паризьен». Расходы составили 7173 франка, доход — 5372 франка. Для первого номера Бальзак предоставил рассказ «З. Маркас», выражавший отношение автора к режиму Июльской монархии. Молодежь обобрали, говорится в рассказе. Революция, которую она совершила, стала «добычей сов, боящихся дневного света. […] Но опасность не за горами, и когда она настанет, молодежь снова поднимется, как поднялась в 1793 году, готовая на новые прекрасные свершения. […] Не верю, что нынешние силы продержатся еще десять лет». Зефирен Маркас умирает в 1838 году от нервной горячки, потому что «слишком глубоко влез в кратер власти». Умирая, он видит наступление Республики, когда, после смены двадцатого по счету министра, начнется агония власти.

Бальзак обязался вести в «Ревю паризьен» рубрику литературной хроники. Здесь он высмеял роман Сент-Бёва «Пор-Рояль», назвав его «мелким дождичком, пробирающим до костей». «Пармскую обитель» он сравнил с чудом, хотя позволил себе несколько критических замечаний в отношении композиции и с ошибкой написал фамилию Стендаля. Виктора Гюго он неизменно хвалил, именуя его «величайшим поэтом XIX века». Одобрительного отзыва заслужил и Фурье, по мнению Бальзака, продолжатель дела Иисуса, который сумел претворить на практике добрые побуждения, систематизировать их и «впрячь в социальную телегу». В своей статье «О рабочих», опубликованной 25 сентября 1840 года, Бальзак вслед за Фурье рассуждал о том, что необходимо «добиться равновесия», унифицировать сколь возможно производительные силы, разукрупнить заводы и создать промышленно-сельскохозяйственные объединения. Тогда продукция сельского хозяйства будет потребляться рабочими на месте. Крестьянин будет продавать свой урожай, рабочий будет сыт, а на долю посредников ничего не останется.

В номере «Ревю паризьен» от 25 августа 1840 года Бальзак поведал читателям о том, что при правительстве существует некое бюро общественного сознания, возглавляемое бывшим банкиром Авасом. Он первым получает газеты со всего мира и каждое утро докладывает Тьеру — «великому знатоку мелочей» — о состоянии общественного мнения. Полиция также поставляет ему информацию. Сотрудники Тьера на основании полученных данных составляют бюллетень, который через префектуры рассылается в редакции газет. Журналисты именуют этот бюллетень «хозяйским гласом». Бальзак выступил с разоблачением этого «министерского эскадрона». Утром Тьер у себя в особняке принимает своих верных посланцев. «Здесь, под руководством мадам Доне, мажутся маслом бутерброды, которые предстоит проглотить публике».

Таким образом государство, объединившись с крупнейшим банком, надзирает и руководит прессой, промышленностью, финансами. Это тюремная политика, смягчаемая хорошо обкатанными фразами.

Бальзак взывает в своей статье к «героям», которыми, как он полагает, не оскудела еще земля Франции. Распознать героя несложно: «Во Франции великим может оставаться лишь отверженный».

14 апреля 1841-го, а затем 2 октября того же года Бальзак подписал договор на издание 20-томного собрания своих сочинений. Каждый том предполагалось издать тиражом три тысячи экземпляров, авторский гонорар должен был составить 50 сантимов с тома, то есть 30 тысяч франков, из которых половина выплачивалась автору немедленно. Название цикла — «Человеческая комедия» — впервые упомянуто в 1840 году; в договоре с Шарлем Фюрном (1794–1859) от 2 октября оно было повторено снова.

Сын торговца с улицы Сен-Дени Фюрн некоторое время служил в управлении таможни, а в 1825 году открыл типографию на улице Огюстен, 37. Он специализировался на выпуске книг по истории, и в числе печатаемых им авторов фигурировали Тьер, Минье, Анри Мартен. Он стал единственным из подписавших с Бальзаком договор издателей, кто полностью осуществил выпуск «Человеческой комедии». Свои права на это издание в 1846 году он передал своему приказчику Александру Уссио.

В 1839 году Бальзак отправил Еве Ганской всего четыре письма, в 1840-м — шесть, в 1841 году — пять. Переезд Бальзака из Жарди в Пасси под именем господина де Брюньоля запутал Ганскую, и отныне она адресовала свои письма его издателю Суверену. Она полагала, что Бальзак женился. «Письма мои редки оттого, что не всегда у меня есть деньги на почтовые марки». Действительно, оплата маркой тяжелого письма в Россию стоила 10 франков. Бальзак уверял, что вынужден ютиться в крысиной норе. По сравнению с тремя домами в Севре его квартира на улице Рейнуар и в самом деле казалась тесной. Рабочий кабинет и библиотека были объединены в одну «ячейку». С декабря 1840 года он был вынужден поселить у себя мать, которая совершенно лишилась средств. 63-летняя дама прибыла на новое место жительства со своей периной, своими стенными часами, подсвечником, парой простыней и бельем.

Мадам де Бальзак «свела бы с ума любого, а я и так близок к помешательству под грузом своих замыслов, работы и вечных неприятностей». Между Оноре и старой дамой тлела давняя ненависть, в основе которой была ненависть ребенка, искренне привязанного к равнодушной матери. Теперь мать словно решила окончательно испортить ему жизнь. К тому же она слишком уж старательно играла роль «нищенки».

«Мадам де Брюньоль» сумела навести в доме на улице Рейнуар видимость хоть какого-то порядка. Она вела домашнее хозяйство, следила за оплатой счетов и помогала Бальзаку держать в порядке бумаги, потому что ему приходилось одновременно работать над «Беатрисой» для «Сьекль» и над «Великим провинциалом в Париже» для «Пресс».

И, наконец, «мадам де Брюньоль» охраняла его от ненужных приключений. Так, в определенный момент в его жизни возникла некая Анетта, которую Бальзак вскоре отправил к Дютаку, чтобы тот ее пристроил, специально подчеркнув, что «верить этой даме ни в коем случае нельзя». Затем была история с Элен Валетт, дочерью капитан-лейтенанта из Рошфора. В 17 лет эта девушка вышла замуж за нотариуса господина Горжона, но уже через 22 месяца овдовела и вступила в связь с романистом Эдмоном Кадором. Одновременно она поддерживала самые близкие отношения с неким офицером и даже имела от него ребенка. В 1839 году она приехала в Жарди, но, не застав Бальзака, убралась восвояси. Перед премьерой «Вотрена» Элен ссудила Бальзаку 10 тысяч франков, который в благодарность посвятил ей «Сельского священника». Весьма вероятно, что Бальзак вместе с ней ездил в Бретань с 25 апреля по 8 мая 1841 года.

За весь 1841 год Бальзак не получил от Евы Ганской ни одного письма. Она не поздравила его ни с Новым годом, ни с именинами, ни с 42-летием. Неужто она заболела? Оноре так волновался, что даже обратился за консультацией к некоему Бальтазару — магу-сомнамбуле, по случаю не брезговавшему и абортами. (В 1842 году Бальтазар был осужден на десять лет каторжных работ.) Бальзак ходил к нему несколько месяцев. Ясновидец описал ему Еву Ганскую и сказал: «Вы любите друг друга уже давно. Что касается вас, то вы никогда не любили никого, кроме нее». «Каждое его слово, — вспоминал Бальзак, — заставляло меня глубоко осознать собственную глупость». Бальтазар предсказал получение важного письма через шесть дней, шесть недель или шесть месяцев. Письмо пришло 5 января 1842 года, и из него Бальзак узнал о кончине господина Ганского, последовавшей 29 ноября 1841 года. Ева Ганская потеряла не только мужа, но и ребенка, которому едва исполнилось два года. Таким образом, из пятерых ее детей в живых оставалась только старшая дочь, 14-летняя Анна. Бальзак посвятил Анне «Пьеретту» — один из самых жестоких своих рассказов. Его Пьеретта — это та же Козетта, живущая у Тенардье, хотя действие рассказа происходит в прекрасном Провене.