А потом резко замолк, пошатнулся и повис на мне, всем весом придавливая к земле. Я пискнула, колени подогнулись – и мы вместе грохнулись на бетон. В который раз за сегодняшний день.

– Стас, – позвала я, но он не ответил. – Ста-ас! – Осторожно попыталась выползти из-под него, но смогла лишь немного освободиться. Стас не реагировал. – Вениамин, скорую, срочно.

Он на секунду перестал болтать, обернулся в нашу сторону и хлопнул себя по лбу.

– О, точно, шеф, тут вашего сынка ранили. Огнестрел, ага. Сознание уже потерял, у него сегодня ещё сотряс был, совсем не смог потерпеть.

Сотряс? И он так легко об этом говорит? Я мысленно содрогнулась, обмякая на полу и прижимая голову Стаса к своей груди. Держись, милый, ты был прав, всё будет нормально, я обязательно этого добьюсь.

– Вениамин! – рявкнула ещё раз.

Но «сокол» лишь отмахнулся. Генри, которого он успел посадить на поводок, дёрнулся, вырываясь из хватки, и помчался к нам. Присел по правую сторону от меня, ткнулся носом в спину неподвижному Стасу, словно говоря «Ну, поднимайся».

– Светлана Борисовна, ваш там скоро приедет? Сможет? Или его в муниципальную больничку тащить?

– Ему скорую вызывать нужно! – возмутилась я, пёс согласно завыл в унисон. – Сейчас же. Или самим хватать и в больницу везти.

– А, приедет? Отлично, ждём.

Веник нажал на кнопку отбоя, облегчённо вздохнул и только тогда посмотрел на пышущую гневом меня, на Стаса и на скалящегося Генри, сидящего рядом.

– Я бы вас вытащил, Регина Денисовна, – доброжелательно сообщил он, – но эта псина настоящий псих. Вдруг руку отгрызёт, когда попытаюсь помочь? – Противореча своим словам, он подошёл и потрепал Генри по холке, вызывая у пса безудержное виляние хвостом. – А к Вероцкому сейчас врач приедет, всё окей будет. Не сдохнет он раньше времени, пара дней – и как огурчик будет.

Я искренне мечтала поверить его словам, поверить, что всё будет окей и что Стасу полегчает. Даже если он станет, как огурчик, надеюсь, будет не малосольный, зелёный и пупырчатый.

Я тяжело вздохнула и надавила на уставшие глаза основанием ладоней. Пять дней почти без сна. Для и так измотанного стрессом организма это было слишком, но я просто-напросто не могла заснуть. Ворочалась всю ночь, думала, считала овец/ворон/котиков – кого там вообще надо считать, чтобы сконцентрировать внимание на деталях и провалиться в сон? – а вот отключиться не могла. Дядя упорно настаивал на таблетках, но я не привыкла глотать всякую дрянь, если организм может справиться сам. Будь то снотворное или успокоительные.

Я и так была спокойна, чёрт побери!

Ну, возможно только самую-самую малость нервничала. Но сегодня меня ждало несколько важных встреч, которые всё должны были расставить по местам. И первая из них как раз планировалась минут через пять-десять. Поэтому я, приведя себя в максимально домашне-презентабельный вид мерила шагами прихожую в ожидании, когда зазвонит домофон. Спокойно сидеть и ждать где-нибудь в зале просто не представлялось возможным.

И всё же звонок домофона меня испугал. Вздрогнула, когда по квартире разнесся отвратительный писк, сердце гулко забилось и я кинулась к трубке:

– Да?

– Готово, открывай, – раздался в ответ женский голос. – Доставили лучшим образом.

– Может, чем-нибудь помочь? – пролепетала я, внезапно робея.

– Да, открыть эту чёртову дверь.

Я чуть не хлопнула себя ладонью по лбу от нелепости ситуации. Ага, конечно, стою, спрашиваю о помощи, а «гостей» так и держу на пороге. Кнопку нажимала нервно трясущимся пальцем. Господи, то ли последние дни сказываются, то ли я действительно никогда ещё в жизни так не нервничала.

– Открылось? – переспросила, припоминая, что замок внизу частенько заедает.

– Да, уже идём, – отозвалась женщина.

Я глубоко вздохнула, заглянула в зеркало поправляя причёску – это были тщательно уложенные крупные локоны, пока я не принялась панически носиться по всей квартире, – присмотрелась к почти полному отсутствию макияжа и… решила, что выгляжу неплохо. Честное слово, эта женщина успела увидеть меня и в менее презентабельном виде.

В дверь постучали. Видимо, лифт поднялся быстро. И я бросилась открывать, вновь коря себя за нерасторопность. Распахнула дверь, застывая на пороге, и встретилась с пронзительным взглядом карих глаз. Таких похожих и таких далёких на почти незнакомом женском лице. Обладательница их коротко, почти по-военному кивнула и, не дожидаясь приглашения, шагнула внутрь квартиры. Идеально уложенная причёска-ракушка, синий костюм в тонкую белую полоску, который только подчёркивает стройную фигуру и длинные ноги в туфлях на высоком каблкуке. Юбка-карандаш вырисовывает изгиб бёдер, на ткани – ни единой складочки.

Всем бы так выглядеть в сорок восемь, как Вероцкая Светлана Борисовна!

– Принимай груз, – усмехнулась она.

Потом огляделась и чуть посторонилась, пропуская пару амбалов с носилками. Стоит отдать им должное, на входе в квартиру мужики деликатно скинули обувь и замялись, не зная, куда двигаться дальше.

– Готовое место есть или на пол кинуть? – деловито поинтересовалась Вероцкая. – На пол быстро, современно…

– Есть, конечно! – праведно возмутилась я, бросаясь к дверям в комнату и взмахом руки подзывая мужчин за собой.

Ну нет, к юмору этой женщины просто невозможно привыкнуть! Хоть за пять дней переговоров распознавать его научилась – и то хорошо. Понимаю, почему Стас всегда уходил подальше от меня, когда с ней разговаривал. Мегера. Но мегера отзывчивая, что удивительно.

– Так, вот сюда. Но осторожно, только осторожно, умоляю, – бормотала я, носясь вокруг амбалов.

– Детка, поверь, сейчас твой груз можно кидать, как мешок с картошкой, – крикнула из коридора Светлана Борисовна, явно расслышав мой взволнованный колосок.

Боже, когда-нибудь я убью эту женщину! Или расцелую в обе щёки за то, что своим дерьмовым юморком действительно спасает от беспокойства. И за то, что мы всё же смогли найти общий язык.

Мы познакомились тем памятным вечером, можно даже сказать ночью, когда Веник успешно продолжил решать вопросы с моим похитителем и Генри, который его хорошенько разодрал, а нас с телохранителем отвезли в какую-то весьма крутую частную клинику. Меня быстро осмотрели, обработали раны, попытались напоить успокоительными и отпустили восвояси, когда я категорично отказалась от таблеток. Впрочем, чуть попозже услужливая медсестра всё же сжалилась и принесла чай с ромашкой. «Тоже успокаивает», – сказала тогда она. А я нервно мерила шагами приёмную – вот почти как сегодня собственную прихожую – и думала, думала, думала. Потому что Стас был там, за дверями, куда меня не пускали. Ему проводили операцию, доставали пулю, которая вроде бы не попала в жизненно важные органы, но немного задела кость. Или как-то так, я тогда не знала, да и до сих пор не поняла всех тонкостей.