— Почему этот омерзительный мистер Келли вылез на поверхность именно сейчас? Где он был в этот темный период с шестьдесят восьмого года до настоящего времени? Вы знаете, что почти за четыре года до того, как ваша победоносная армия с триумфом возвратилась из Вьетнама, следуя за знаменем Великой Американской Республики, которое с величайшим уважением нес хитрый дипломат и патриот на все времена посол Мартин, сержант Келли, специалист высшего, пятого класса, исчез в джунглях? Уверены ли вы, что после восьми лет, проведенных в пустыне, как об этом было бы написано в вашей умной священной книге…

— Не моей священной книге, доктор Ашок. Мой герой — Паскаль, а не Иисус.

Но доктора Ашока не интересовали чужие слова. Он был из породы глухарей.

— …тоже хорошей книге! — На губах доктора Ашока расцвела мечтательная, искренняя улыбка. Как я поняла, эта улыбка относилась не к паскалевским «Pensées»[37], а к недоброй памяти Новому Завету. — Как бы там ни было, в один прекрасный день ваш Келли — теперь мистер Келли — появился в Катманду, в чайном домике «Голубая луна», и заявил ошалевшим посетителям, что он Калки. Дорогая мадам Оттингер, я спрашиваю вас — почему?

Этот риторический вопрос заставил меня дать ответ, который просился сам собой:

— Рехнулся?

Видимо, доктору Ашоку послышалось «орехов»[38] — протянул мне последний пакетик с сухими солеными орешками.

— Нет. Я имела в виду, что он сумасшедший.

Доктор Ашок убрал пакетик. Вдруг я поняла, что его волнистые седые волосы — это всего-навсего парик, и вспомнила, что мужчины более тщеславны, чем женщины. Для нас внешность — средство выживания. Для них — средство сделать карьеру. Почему я была так шокирована, когда прочитала, что Джон Уэйн[39] сделал подтяжку? Впрочем, какой смысл сейчас задавать риторические вопросы в стиле доктора Ашока? Смешно…

— Святые безумцы известны с давних времен, так что вполне возможно, что он сумасшедший. Но важнее другое, моя дорогая леди: с какой целью он это сделал и кому это выгодно?

Наступила долгая пауза. Он смотрел на меня. Золотые глаза сузились. Нет, не сузились. Я снова впадаю в вейсизм. Когда доктор Ашок хотел силой привлечь ваше внимание, он моргал. Сейчас его глаза были круглыми, как испанские золотые дублоны, в прошлом году найденные двумя любителями серфинга к северу от Транкас. Потом дублоны оказались поддельными. Но любители серфинга были настоящими.

Мне пришлось вставить в его монолог пару фраз.

— Поскольку я не имею об этом представления, какой смысл спрашивать? — Я хмыкнула.

— Кто больше всего похож на этого псевдо-Калки?

— Настоящий Калки. — Ответ показался мне удачным. Я видела, что начинаю действовать доктору Ашоку на нервы почти так же, как он действовал на нервы мне.

— Настоящий Калки появится в будущем, через тысячи лет. Они разделены стеной времени. «Есть что-то любящее стены», как когда-то писал ваш великий поэт Эдгар Но. — Доктор Ашок явно страдал слабой формой метафазиса. Он непроизвольно менял местами слоги и буквы. Я с трудом догадалась, что он имел в виду Эдгара По. — Нет, я считаю вашего мистера Келли пешкой в политической игре…

— Минуту назад вы обвиняли его в торговле наркотиками.

— Одно другому не мешает! — Доктор Ашок хлопнул в ладоши. — Теперь мы начинаем видеть общую картину. Допустим, некое государство хочет совершить подкоп под Запад. Самый лучший способ добиться своего — это развратить и ослабить противника с помощью наркотиков. И предложить им фальшивую религию, которая говорит, что вот-вот начнется конец света. В конце концов, кто пошел бы служить в ваши доблестные вооруженные силы, если бы находился в невменяемом состоянии?

— По-моему, в нашу армию только такие и идут, — буркнула я. Будучи летчиком-испытателем, я почти десять лет работала с представителями Военно-воздушных сил и была уверена, что Соединенные Штаты не могут выиграть никакую войну. Американскую армию губили алкоголизм и некомпетентность. К счастью, русские находились в таком же положении. Кое-кто понимал, что равновесие между Востоком и Западом последние тридцать лет поддерживается благодаря не ядерному оружию, а водке и виски. Можно не говорить, что я не собиралась делиться этим соображением со штатским в волнистом седом парике.

Доктор Ашок не обратил внимания на мою реплику.

— Общество, ослабленное наркотиками и фальшивой верой в таинственный конец света, не может защитить себя от коммунизма. Псевдо-Калки — агент… — Доктор Ашок осекся. — Именно это мы и должны выяснить, моя дорогая леди. России? Китая? Вьетнама? Кореи?

— А почему не Кубы? ЦРУ считает…

В этот момент «Боинг-747» дрогнул, провалился в воздушную яму, и в салоне прозвучал голос капитана:

— Внимание, ребята, мы проходим атмосферный фронт. Прошу пристегнуть ремни, а членов экипажа вернуться на свои места.

Самолет начало мотать из стороны в сторону, и я испугалась, что вот-вот умру. Раньше я испытывала это чувство только тогда, когда летел кто-то другой. Но доктор Ашок продолжал пить. Как ни странно, он не расплескал ни капли. И продолжал объяснять, объяснять, объяснять… Он подозревал, что Калки — советский агент. По его мнению, было очень подозрительно, что Калки объявился именно в Непале — буферном государстве между врагом Советов Китаем и предполагаемым другом Советов Индией. Он сравнивал Келли с преподобным Сан Муном, другим мессией, работавшим в Соединенных Штатах. Считалось, что преподобному Сан Муну платит правительство Южной Кореи, которому платит американский конгресс, члены которого, в свою очередь, получают взятки от южнокорейцев.

Доктор Ашок был из той породы людей, которым нравится связывать все на свете. Я придерживалась противоположного мнения. Я признавала только ощутимые связи. Но, с другой стороны, я достаточно подозрительна. Я понимала, что доктор Ашок не случайно оказался моим спутником. Догадывалась, что он хочет использовать меня, чтобы получить информацию о Калки. Прошу обратить внимание: я с самого начала была уверена, что он — агент ЦРУ. Иначе зачем бы ему понадобилось носить этот дурацкий парик?

2

В Нью-Дели я прилетела, выжатая как лимон. Совершенно дезориентированная (точнее, дезоксидентированная)[40], я вместе с доктором Ашоком ехала на машине от аэропорта до гостиницы. Узкие улицы были заполнены смуглыми уродливыми людьми. Доктор Ашок махал им рукой, как будто он был далай-ламой. На западе стояла все еще яркая луна. Рассвет был бледно-розовым. Воздух пах древесным дымом, карри и навозом. Если бы о путешествии, проделанном в наркотическом бреду, можно было составить отчет, то Нью-Дели был бы как раз таким случаем.

На бледно-зеленой лужайке у гостиницы «Оберой-Хилтон» торчали розовые фламинго. То ли розовыми их делал