Потери всех стран, участвовавших во Второй мировой войне, убитыми, умершими от ран, ставшими жертвами репрессий, умершими от голода и болезней составили более 60 миллионов человек, в том числе около 6 миллионов евреев и более 300 тысяч цыган, погибших в результате нацистского геноцида. По нашей оценке, основанной на соотношении числа убитых и раненых в Красной Армии в 1942 году, советские вооруженные силы потеряли погибшими в боях, умершими от ран, болезней и несчастных случаев, а также расстрелянными по приговорам трибуналов приблизительно 22,4 миллиона человек. Кроме того, из 6,2 миллиона советских военнопленных примерно 4 миллиона умерли от голода, эпидемий, репрессий. Еще около 16,9 миллиона мирных жителей СССР пали жертвами военных действий, репрессий со стороны германских оккупационных властей, умерли от голода и болезней. Общие безвозвратные потери Советского Союза составили около 43,3 миллиона человек (точность оценки – плюс-минус 5 миллионов), что превышало потери всех других государств – участников войны вместе взятых.

Советский Союз призвал в ряды своих вооруженных сил наибольшее число людей по сравнению со всеми другими странами – участницами Второй мировой войны. По официальным данным, с учетом численности армии мирного времени, всего было призвано 34,5 миллиона человек, из которых 3,6 миллиона было отозвано для работы в промышленности и военизированных формированиях различных ведомств. Для сравнения – в Германии было мобилизовано 17,9 миллиона человек, из которых 2 миллиона человек впоследствии отозвали для работы в промышленности. Однако в официальные цифры советской мобилизации не включен многочисленный местный призыв, проводимый непосредственно воинскими частями на освобождаемых (или оставляемых) территориях. А этот призыв составлял очень значительную величину. Так, только в сентябре 1943 года и только один Южный фронт пополнился за счет местных ресурсов на 115 тысяч человек. Как проходил этот призыв, хорошо описал генерал Петр Григоренко: «К осени 1944 года… людей в стране уже не было. Готовилась мобилизация 1927 года, т. е. семнадцатилетних юнцов. Но нам и этого пополнения не обещали. От 4-го Украинского фронта требовали изыскания людских ресурсов на месте – мобилизации воюющих возрастов на Западной Украине, вербовки добровольцев в Закарпатье и возвращения в части выздоравливающих раненых и больных. Нехватка людей была столь ощутима, что мобилизацию превратили, по сути, в ловлю людей, как в свое время работорговцы ловили негров в Африке. Добровольчество было организовано по-советски, примерно так, как организуется стопроцентная «добровольная» явка советских граждан к избирательным урнам». Всего, по моим расчетам, в Красной Армии в годы войны служило около 46,5 миллиона человек, из которых, если верить официальным данным, для работы в промышленности и военизированные формирования других ведомств было отозвано 3,6 миллиона человек. Тогда чистый призыв составит 42,9 миллиона человек против чистого призыва в Германии в 15,9 миллиона человек, что составляет, соответственно, 20,5 % от общей численности населения СССР в 1941 году и 19,7 % от населения Рейха в 1939 году. Из 42,9 миллиона призывников около 12 миллионов должны составлять ополченцы и люди, призванные на местах непосредственно в части.

Судьба этих местных призывников с оккупированных территорий была особенно трагична. На них смотрели как на потенциальных изменников Родины и бросали в буквальном смысле на убой, чтобы у НКВД после войны было меньше работы по выявлению «неблагонадежных». Одну из бессмысленных и беспощадных к собственным людям атак, предпринятых в декабре 1943 года в Белоруссии пополнением, поступившим из только что освобожденной Орловской области, хорошо запечатлел бывший командир взвода лейтенант Валентин Дятлов: «Мимо, по ходу сообщения прошла цепочка людей в гражданской одежде с огромными «сидорами» за спиной. «Славяне, кто вы, откуда? – спросил я. – Мы с Орловщины, пополнение. – Что за пополнение, когда в гражданском и без винтовок? – Да сказали, что получите в бою…»

Удар артиллерии по противнику длился минут пять. 36 орудий артиллерийского полка «долбили» передний край немцев. От разрядов снарядов видимость стала еще хуже…

И вот атака. Поднялась цепь, извиваясь черной кривой змейкой. За ней вторая. И эти черные извивающиеся и двигающиеся змейки были так нелепы, так неестественны на серо-белой земле! Черное на снегу – прекрасная мишень. И немец «поливал» эти цепи плотным свинцом. Ожили многие огневые точки. Со второй линии траншеи вели огонь крупнокалиберные пулеметы. Цепи залегли. Командир батальона орал: «Вперед… твою мать! Вперед!.. В бой! Вперед! Застрелю!» Но подняться было невозможно. Попробуй оторвать себя от земли под артиллерийским, пулеметным и автоматным огнем…

Командирам все же удавалось несколько раз поднимать «черную» деревенскую пехоту. Но все напрасно. Огонь противника был настолько плотным, что, пробежав пару шагов, люди падали как подкошенные. Мы, артиллеристы, тоже не могли надежно помочь – видимости нет, огневые точки немцы здорово замаскировали, и, вероятней всего, основной пулеметный огонь велся из дзотов, а потому стрельба наших орудий не давала нужных результатов». Потери среди этих пополнений были наиболее велики, а их учет – наименее налажен.

Подчеркну, что определить, сколько Красная Армия потеряла в войну убитыми на поле боя, а также умершими от ран, болезней, несчастных случаев, в плену и по другим причинам, чрезвычайно сложно. Учет же безвозвратных потерь (погибшими и пленными) – задача исключительно трудная сама по себе для любой армии мира. Во Второй мировой войне счет убитых шел на сотни тысяч и миллионы, ежедневно гибли тысячи и тысячи солдат и офицеров. Командиры, не успев сообщить по инстанциям обо всех погибших и пропавших без вести, часто сами оказывались убитыми или ранеными. Не все донесения о потерях доходили до высших штабов, не все учитывались в итоговых сводках. Чем более высоким был уровень потерь, тем хуже их считали. Особенно неблагоприятным положение с учетом безвозвратных потерь было в Красной Армии. Она потеряла больше солдат и офицеров, чем все другие армии Второй мировой войны вместе взятые. В сталинской системе человек был винтиком, жизнь которого не стоила практически ничего. На декабрьском совещании высшего командного состава в 1940 году заместитель наркома обороны маршал Кулик пренебрежительно заметил: «Я слушал выступления политработников и несколько их не понял. В своих выступлениях они останавливались на отдельных случаях недисциплинированности или перегибов в применении дисциплинарных прав. Такой-то выпил, а такой-то – ударил ломом по голове, такой-то – пристрелил. Из их выступлений можно было понять, что если бы не было нового Дисциплинарного устава с его статьей, разрешающей командиру применять силу и оружие, то не было бы никаких перегибов… Нам дан новый устав, новые установки, и мы должны не агитировать друг друга, а конкретнее перестраивать нашу работу так, как требует ЦК партии, как требует Народный комиссар. Есть пословица: там, где лес рубят, там щепки летят. По надо, чтобы щепок было поменьше. Плакать над тем, что где-то кого-то пристрелили, не стоит». Григорий Иванович не знал, что очень скоро сам превратится в одну из щепок и будет расстрелян.

В начале войны рядовые красноармейцы не имели ни удостоверений личности, ни именных медальонов. Это, кстати сказать, облегчало работу неприятельским лазутчикам. Им достаточно было раздобыть красноармейскую форму и знать номер хотя бы одной из расположенных на данном участке частей, чтобы спокойно вести разведку в прифронтовой полосе. 15 марта 1941 года, в преддверии готовившегося нападения на Германию, приказом наркома обороны было введено в действие Положение о персональном учете потерь и погребении погибшего личного состава Красной Армии в военное время. Оно предписывало к 1 мая 41-го «снабдить войска медальонами и вкладными листками по штатам военного времени, а штабы военных округов – бланками извещений и форм именных списков». После каждого боя командир подразделения или части обязан был проверить личный состав и немедленно донести вышестоящему начальнику о безвозвратных потерях. В штабах полков персональный учет потерь должен был производиться «по именным спискам персональных потерь в подразделениях, входящих в состав полка… и на основании поверки личного состава некоторых подразделений на выборку». Далее списки направлялись по команде вплоть до Управления по укомплектованию войск, которое должно было «вести персональный учет потерь Красной Армии за отдельные части и соединения (дивизия, бригада, корпус, армия, фронт) и справочную картотеку потерь личного состава Красной Армии во время боевых действий».