Эти мошенничества тянулись три с половиной года, пока все главные американские подрядчики, занимавшиеся реконструкцией, не покинули Ирак, растратив миллиарды и оставив массу недоделанных проектов. Parsons получила 186 миллионов долларов на строительство 142 объектов здравоохранения. Из них компании удалось завершить только шесть. Даже те проекты, которые считались образцовыми достижениями реконструкции, вызывают некоторые сомнения. В апреле 2007 года инспекторы из США в Ираке осмотрели восемь проектов, выполненных американскими подрядчиками, включая родильный дом и систему очистки воды. Они пришли к выводу, как о том писала газета New York Times, что «семь уже не действуют так, как было задумано». В той же статье говорилось, что единая энергосистема Ирака в 2007 году производит значительно меньше электричества, чем в 2006. В декабре 2006 года, когда сроки всех главных контрактов по восстановлению были завершены, служба генерального инспектора рассматривала 87 случаев вероятного мошенничества, связанного с работой американских подрядчиков в Ираке. Коррупция во время оккупации не была результатом дурного руководства, она была частью самой программы: если Ирак должен стать очередной территорией дикого капитализма, надо избавить страну от законов.

Временная коалиционная администрация Бремера не пыталась остановить незаконные сделки с ценными бумагами, обман и мошенничество, потому что оно само было мошенничеством, хотя и носило титул оккупационной власти США, что было только названием. Именно это подчеркивал судья на известном процессе в связи с коррупцией в компании Custer Battles.

Два бывших сотрудника этой компании, занимавшейся безопасностью, обвинили ее в том, что она жульничала, заключая контракты по восстановлению Ирака с администрацией Бремера (особенно это касается работ в Международном аэропорту Багдада), и нанесла правительству США ущерб, оцениваемый в миллионы долларов. Дело основывалось на документах компании, которые ясно показывали, что она в прямом смысле слова вела двойную бухгалтерию: одну для себя, другую для коалиционной администрации. Хью Тэнт, бригадный генерал в отставке, сказал, что это, «вероятно, самое крупное мошенничество из тех, что мне приходилось видеть за тридцать лет службы в армии». (Среди нарушений закона, о которых речь шла на суде, было и такое: в аэропорту компания Custer Battles присвоила себе вильчатые погрузчики, принадлежащие Ираку, выкрасила их и представила правительству счет за долгосрочную аренду машин.)

В марте 2006 года федеральное жюри в Вирджинии признало компанию виновной в мошенничестве и обязало ее уплатить 10 миллионов долларов в качестве возмещения убытков. Тогда представители компании попросили судью отменить это решение, выдвинув красноречивый аргумент в свою защиту. Они заявили, что Временная коалиционная администрация Ирака не является частью правительства США, а потому не подчиняется его законам, включая Закон о ложных притязаниях. Это заявление имело огромные последствия: администрация Буша освободила американские корпорации, работающие в Ираке, от обязанности подчиняться иракским законам, но если администрация Бремера не подчиняется также и законам США, значит, подрядчики не подчиняются никаким законам вообще — ни американским, ни иракским. В тот раз решение судьи было благоприятным для компании: он сказал, что суд располагает многочисленными доказательствами того, что Custer Battles представляла Временной коалиционной администрации «ложные и мошеннические завышенные счета», однако истцам «не удалось доказать, что этот обман был направлен против Соединенных Штатов». Иными словами, присутствие правительства США в Ираке в течение первого года проведения экономического эксперимента оказалось миражом — правительства не было, была лишь труба для перекачки денег американских налогоплательщиков и иракских нефтяных долларов иностранным корпорациям, находящимся полностью вне действия законов. В этом смысле Ирак представлял собой наивысшее выражение антигосударственной контрреволюции — пустое государство, где, как установил суд, самого государства не было.

Передав миллиарды долларов подрядчикам, Временная коалиционная администрация исчезла. Ее сотрудники вернулись в частный сектор, и когда стали вспыхивать скандалы, не осталось никого, кто мог бы отвечать за эту печальную деятельность в «зеленой зоне». Но в Ираке сильно ощущалась эта пропажа миллиардов долларов. «Ситуация сейчас стала еще хуже и не похоже, чтобы положение улучшалось, несмотря на огромные контракты с американскими компаниями, — сказал инженер, сотрудничающий с Министерством электроэнергии, через неделю после того, как Bechtel объявила, что покидает Ирак. — Удивительно, что миллиарды долларов, потраченные на электричество, совершенно не улучшили, но даже ухудшили ситуацию». Таксист в Мосуле удивлялся: «Что это за восстановление? Сегодня мы пьем необработанную воду из системы, построенной десятки лет назад, которой никто не занимался. Электричество у нас бывает два часа в сутки. И мы движемся вспять. Мы готовим еду на дровах, потому что у нас нехватка газа».

Катастрофический провал плана реконструкции также прямо связан с самой тяжелой формой «отдачи» — с опасным распространением религиозного фундаментализма и межрелигиозных конфликтов. Когда оккупационные власти не смогли обеспечить работу самых необходимых служб, пустоту заполнили мечети и местные люди с оружием. Молодой религиозный активист из шиитов Муктада аль-Садр ярко продемонстрировал неудачи приватизированной реконструкции Бремера, начав свою неофициальную реконструкцию в трущобах шиитов от Багдада до Басры, благодаря чему у него появились ревностные последователи. На деньги мечетей, а позднее, быть может, и при поддержке Ирана он основал центры, которые посылали электриков восстанавливать провода и телефонную связь, организовывали сбор мусора, устанавливали аварийные генераторы, совершали необходимые поездки и регулировали дорожное движение. «Я увидел пустоту, и никто не мог ее заполнить, — говорил аль-Садр в первые дни такой работы. И добавлял: — Что я могу делать, то и делаю». Кроме того, он собирал молодых людей, у которых не было ни работы, ни перспектив в Ираке под управлением Бремера, выдавал им черную одежду и раздавал ржавые автоматы Калашникова. Так появилась «Армия Махди», сегодня одна из самых жестоких сил среди иракских религиозных фанатиков. Эти вооруженные бойцы также являются наследием корпоративизма: если бы реконструкция позволила создать рабочие места, безопасность и работу важнейших служб в Ираке, аль-Садр не мог бы начать свою миссию и остался бы без многих своих последователей. Но провал корпоративной Америки заложил основы успеха аль-Садра.

Ирак под управлением Бремера был плодом логического развития теории чикагской школы: количество работников в государственном секторе сведено к минимуму, в основном всем заправляли контрактники, живущие в городе-государстве от Halliburton, которые подписывали благоприятные для корпораций законы, составленные KPMG, передавали брезентовые мешки с деньгами западным подрядчикам, охраняемым наемными солдатами, и пользовались полным судебным иммунитетом. И они жили в окружении разъяренных людей, которые все больше пропитывались духом религиозного фундаментализма, потому что он был единственным источником власти в ситуации «оболочечного» государства. Как бандитизм в России или кумовство около Буша, Ирак был порождением 50-летнего крестового похода за приватизацию мира. И хотя сами его вожди этого не признают, теперешний Ирак надо рассматривать как самое чистое из всех, бывших доселе, выражение той идеологии, которая его породила.