Каждый шаг экзарха – как смоква: снаружи блестит, а внутри муравьи, и вот несколько примеров:

Когда он стал экзархом Варнарайна вместо бывшего наследника, провинция была разорена прежними чиновниками и опустошена восстанием Небесных Кузнецов. О! Экзарх покарал корыстолюбцев, а вождя восставших привлек на свою сторону и сделал наместником провинции. Двор был изумлен его уступчивостью, народ – покорен его великодушием. И никто не знал, что бывший бунтовщик, а нынешний наместник провинции – шпион и провокатор. Что экзарх Харсома осмелился потопить провинцию на два года в крови – только чтобы доказать от имени народа бездарность бывшего наследника.

К сему, дабы не быть голословным, прилагаю донесения главы бунтовщиков будущему экзарху.

Араваном провинции был назначен молодой чиновник Баршарг, единственный, кто сумел оборонить свой город от восставших. Но экзарх возвысил Баршарга потому, что знал причину его стойкости: пока город оборонялся, епарх города сбывал по удесятеренной цене зерно из государственных закромов.

К сему, дабы не быть голословным, прилагаю отчетные документы зернохранилищ и протоколы допроса двух сообщников Баршарга, которые тогда же были сняты экзархом, дабы иметь Баршарга в своих руках.

Экзарх поручил Баршаргу создать армию. Тот блестяще выполнил приказание, и год назад его войска разбили напавших на империю варваров-аломов. Люди, радеющие о благе государства, радовались этому, хотя и подозревали, что армия экзарху нужна не только против варваров.

Но что это за армия? Это не армия империи! Это армия варваров, – аломов, ласов и вархов, – которые подчиняются Баршаргу не потому, что он чиновник империи, а потому, что он потомок рода Белых Кречетов, некогда завоевавших наш народ! Более того, чтобы потакать преступной привязанности роду, экзарх назначил сына Баршарга помощником отца, вопреки первому из запретов империи, запрещающих сыну служить подле отца.

Но и это не самое страшное: год назад империя не нуждалась в защите! Варвары-ласы явились к нам как друзья. Они просили земель для военных поселений и сами были готовы защищать Варнарайн. Но араван Баршарг и его подчиненные разворовали посланный варварам провиант, и те не выдержали и взбунтовались.

К сему прилагаю, дабы не быть голословным, предшествовавшие восстанию жалобы варваров на факты продажи детей и жен за зерно.

Сотни лет государство боролось с разнузданностью народа, с праздниками Ира, со свальным грехом и храмовой проституцией. А два месяца назад епарх Дукки, господин Стварх, принес в жертву черной Шевере шестимесячного ребенка, чтобы инспектор из столицы остался им доволен…»

Экзарх поднялся и мягко, как кошка, стал ходить по беседке, держась вне освещенного круга. Араван Баршарг поудобней устроился в кресле. Большая полосатая белка скользнула по полу, оттопырила хвост и, цепляясь за вышитые нити кафтана, взобралась на плечо аравана. Тот поднял руку и принялся гладить зверька.

«…Но продажность чиновников – это еще не все. Храм Шакуника правит половиной провинции: везде только и разговоров, что о его колдунах. Кожаные поручительства храма употребляют вместо государственных денег; кожевенные мастерские храма отравляют воду, его известковые печи отравляют воздух, его незаконные заводы разоряют людей.

Я побывал в деревнях, где раньше набивали ткань «шими» и «лух». Тысячи лет люди варили сафлоровый клей и окунали ткань в воск. У каждой семьи был свой узор. Поля отбирались каждые пять лет, а узоры передавались из поколения в поколение, и ни чиновники, ни земледельцы не могли разрушить труда маленьких людей. Теперь ткани из храмовых мастерских разорили ткачей, и храм сделал их своими рабами: чем продажа труда лучше продажи тела? Храм нарушает законы ойкумены и торгует с варварами. Если бы он вез то, что нужно людям! Но его торговцы везут из страны аломов драгоценные камни и меха, кость и морские раковины. А взамен они продают варварам оружие. Оружие, которого не имеет войско страны, потому что в ойкумене нет войска! Ибо господин араван победил взбунтовавшихся ласов не оружием, а храмовым колдовством: варварам померещилось, что скалы рушатся на них. Но с древности известно, как непрочны победы колдунов. Гусиные яйца да буйволиная моча – и наваждение бы исчезло. Двенадцать лет назад Небесные Кузнецы тоже умели колдовать. Рехетта делал воинов из бобов, и лепешки – из рисовой бумаги, а кончилось все разорением провинции…»

– Хватит! – злобно взвизгнул экзарх, и недовольным движением перекинул паллав за спину. Вышитый хвост задел духа-хранителя, мирно таращившегося в углу, тот упал на пол и разлетелся на тысячу кусков.

– Посмотрите, – сказал секретарь, – бог так же хрупок, как человек.

– Ни в коем случае, – поспешно сказал экзарх. – Дело не в том, что этот дурак пишет, а в том, кто ему дал документы!

– Однако, как он обличает храм, – промолвил Баршарг, – вам не кажется, ваша светлость, что храм и в самом деле разжирел?

Экзарх обернулся к беловолосому военачальнику. Лицо его от бешенства было бледным, как разлитое молоко, и нем сверкали большие, цвета зеленой яшмы, глаза.

– А ты молчи, – заорал он, – воровать надо меньше! А не можешь меньше, так воруй у крестьян, а не у варваров!

Баршарг помолчал. Бывали моменты, когда ему было очень трудно забывать, что именно он, Баршарг, – потомок тех, кто завоевал это лежбище трусов, а этот, в нешитых одеждах перед ним, – веец, выскочка, даже не сын государя.

– Правда ли, – спросил тихо араван, – что прежнего наследника вновь призывают ко двору?

Экзарх побледнел.

– Черт бы побрал эту шлюху, – прошептал он.

Баршарг лениво перелистывал приложенные к письму документы. Баршаргу было не очень-то приятно держать в руках эти документы. Никому не бывает приятно держать в руках свою смерть.

– Откуда господин инспектор взял эти бумаги? – спросил араван Баршарг.

– Из моего секретного архива, – коротко сказал экзарх. – Их хватились неделю назад.

Да-да. Из архива. Милая привычка экзарха – держать на своих верных помощников заверенную свидетелями топор и веревку. Чтобы не тревожиться лишний раз за верность помощников.

– И кто же их выкрал?

– Выяснением этого вы и займетесь, Баршарг. Посмотрите, у кого из моих секретарей вдруг завелись деньги.

– А если тот, кто выкрал документы, сделал это не ради денег? – проговорил Баршарг, – а ради мести или ложно понятой справедливости? Как я поймаю его на деньгах?

Секретарь Бариша, надушенный и завитой, как девушка, – об отношениях между ним и экзархом ходили самые разные слухи, – коротко усмехнулся. Уж что-то, а Баришу в стремлении к справедливости заподозрить было нельзя.

– Итак, ваши указания? – проговорил Баршарг еще раз.

– Первое, – сказал экзарх, – выяснить, кто доставил Адарсару документы. Второе, – проследите, чтобы Адарсар больше никому не направлял подобных писем. Третье – Адарсар не должен вернуться в столицу.