– Нет, я не боялся. Я устал. – Голос Али сорвался на этом слове. – Я устал от того, что все в этом городе питаются местью. Я устал учить наших детей ненавидеть и бояться других детей, потому что их родители – наши враги. И мне надоело вести себя так, будто единственный способ спасти наш народ – это уничтожить всех, кто может выступить против нас, как будто наши враги не ответят тем же, как только власть сменится.

Она остановилась.

– Смелые слова для сына тирана.

Али покачал головой.

– Чего ты от меня хочешь? – устало спросил он.

Она грустно улыбнулась ему.

– Ничего, принц Ализейд. При всем уважении, все, что заставило бы меня снова поверить тебе, – это видеть смерть твоего отца от твоей руки. Мне больше нет дела до политики этого города. У меня осталось десять детей, которым я нужна. Я не буду рисковать ими.

– Тогда почему ты здесь?

Фатума коснулась подноса с инструментами.

– Я пришла передать предупреждение.

Али напрягся.

– Какое предупреждение?

– Твоя маленькая речь о мести, Ализейд. Есть шафиты, которые не хотят работать в вашей больнице, те, по сравнению с кем «Танзим» покажется союзником Дэвов. Те, чей гнев может поставить этот город на колени, и кто никогда не простят Нахиду за прошлое, сколько бы шафитов она ни исцелила. Я потеряла из-за них нескольких старших детей. Они видели, как их друзья умирали на озере, их соседи продавались на аукционе, и они не хотят ничего, только видеть, как вы, так называемые чистокровки, страдаете. И твоя Нахида должна бояться их.

Али вскочил на ноги, но Фатума подняла руку.

– Ходят слухи, что во время Навасатема произойдет нападение, – уточнила она. – Я не скажу, от кого я это знаю, не спрашивай.

– Какого рода нападение? – в ужасе спросил Али.

– Понятия не имею. Это слух, недостоверный. Я передаю только потому, что меня пугает мысль, что Дэвы и Королевская гвардия сделают с нами в отместку.

Она повернулась и пошла прочь, постукивая тростью по каменному полу.

– Сестра, подожди. Пожалуйста!

Фатума уже потянула на себя дверь.

– Это все, что я знаю, Ализейд аль-Кахтани. Дальше поступай как знаешь.

Али сделал паузу, тысячи вопросов вертелись в мыслях. Тот, который он задал, удивил даже его.

– Маленькая девочка, которую мы спасли. Из таверны Тюрана. С ней все в порядке?

Холодная тоска в глазах Фатумы ответила за нее прежде, чем она произнесла слова вслух.

– Она была на лодке, которую сжег твой отец.

Наступила ночь, небо в окне за спиной Гасана приобрело сумеречный серебристо-лиловый оттенок и было затянуто туманом после теплого дождя. Али успел лишь пройти по больничному двору, когда понял, что, как бы он ни хотел избежать встречи с отцом, от этого зависит безопасность Навасатема.

Гасан не поверил.

– Нападение во время Навасатема? Кто тебе это сказал?

– Друг, – решительно сказал Али. – Я не знаю, где ее искать. И больше она ничего не знала.

Гасан вздохнул.

– Я передам твое беспокойство Ваджеду.

Али уставился на него.

– И это все?

Отец всплеснул руками.

– А что еще мне делать? Ты знаешь, сколько расплывчатых угроз мы получаем о Дэвах? О Нари? Особенно после набега на ваш рабочий лагерь?

– Так усильте охрану вокруг нее. Отмените шествие. Отмените все мероприятия, где она участвует!

Гасан покачал головой.

– Я не отменю никаких празднований Дэвов из-за слухов. Я не хочу слышать возражений Каве. – В его лице промелькнуло недоброе выражение. – И потом… В последнее время Нари очень высокого мнения о себе. Почему я должен защищать женщину, которая открыто бросает мне вызов?

– Потому что это твой долг! – в ужасе воскликнул Али. – Ты король. Ты ее тесть.

Гасан усмехнулся.

– Учитывая их отношения, вряд ли.

Али не мог поверить своим ушам.

– Она живет под нашей крышей. Ее защита является нашим священным долгом, нашей прямой…

– И я поговорю с Ваджедом, – перебил Гасан голосом, подводящим черту разговору.

Он поднялся на ноги и подошел к подоконнику.

– Но, с другой стороны, ты вовремя. Больница готова к завтрашней церемонии открытия?

– Да, – ответил Али, не пытаясь скрыть обиду в голосе. – Я могу явиться в темницу после того, как все закончится, если хочешь.

Гасан взял черный бархатный футляр, стоявший у окна.

– Ты идешь не в темницы, Ализейд. – В его голосе была мрачная решительность, которая мгновенно заставила Али нервничать.

– А куда?

Гасан открыл футляр и поглядел на то, что лежало внутри.

– Я сделал это для тебя, – тихо сказал он. – Когда вы вернулись тогда в Дэвабад. Я надеялся, я даже молился, что мы сможем найти способ преодолеть все это как семья. – Он вытащил красивый кусок крашеного шелка с узорами синего, пурпурного и золотого цветов, переплетающихся на его мерцающей поверхности.

Тюрбан. Королевский тюрбан, похожий на тот, что носил Мунтадир. У Али перехватило дыхание.

Гасан провел пальцами по шелку.

– Я хотел посмотреть, как ты наденешь это во время Навасатема. Я хотел… чтобы ты снова был рядом со мной.

Рядом со мной. Али изо всех сил старался сохранить невозмутимое выражение лица. Потому что впервые в жизни эти простые слова – напоминание о сыновнем долге, долге Гезири, атрибут одной из самых привилегированных и надежных позиций в их мире…

Наполнили его абсолютным отвращением.

Когда он наконец заговорил, голос его дрожал.

– Что ты собираешься делать со мной, аба?

Гасан встретился с ним взглядом, и буря эмоций отразилась в его серых глазах.

– Не знаю, Ализейд. Я разрываюсь между тем, чтобы объявить тебя моим эмиром и казнить. – Когда глаза Али расширились, он продолжил: – Да. Ты прекрасно справишься с должностью. Правда, дипломатии тебе не хватает, но ты лучше разбираешься в военных делах и экономике города, чем твой брат. – Он уронил тюрбан. – Ты также самый безрассудный и принципиальный человек, которого я когда-либо встречал, возможно, это самая большая опасность для положения Дэвабада с тех пор, как заблудшая Нахида вошла к нам с Афшином под боком.

Его отец вышел из-за стола, и Али заметил, что отступает назад. Воздух между ними накалился. И, да простит его Бог, когда Гасан пошевелился, взгляд Али упал на кинжал на поясе отца.

Восстание Зейди аль-Кахтани началось с кинжала в горле. Это было бы так просто. Так быстро. Али будет казнен, возможно, он попадет в ад за убийство собственного отца, но тиран Дэвабада исчезнет.