– Вы хотите сказать, что так ничего и не поняли?

Вице-президент не отвечал.

Ричер подался вперед.

– Самые главные слова вами так и не были произнесены, – стараясь сохранять спокойствие, заговорил он. – То есть, я хочу сказать вам сейчас вот что. Если бы я стоял и раздавал бездомным индейку, и вдруг кто-то начал стрелять в меня, да так, что кто-то другой погиб, практически бросившись на меня, закрывая меня своим телом и истекая кровью на моих глазах, я бы рано или поздно задался вопросом: а кто они такие, черт возьми?! Какого дьявола им от меня нужно? С какой стати они выбрали меня? Вот какие вопросы должны были прийти в голову любого нормального человека. И я бы задавал их громко и отчетливо, уж поверьте мне. Но вы не стали спрашивать ничего подобного. Мы ведь уже дважды виделись с вами с тех пор. Сначала в подвале Белого Дома, потом, чуть позже, в офисе Секретной службы. Вы много чего нам рассказали. Вы интересовались, пойманы ли преступники или еще нет? Вот о чем вы беспокоились в первую очередь. Но вы не спрашивали, кто они такие, и не интересовались их мотивами. А почему так? Здесь существует только одно логичное объяснение: вы уже все знали сами.

Армстронг не ответил ему.

– И мне кажется, что ваша жена тоже знает кое-что, – добавил Ричер. – Вы передали нам, как она сердится на вас за то, что вы подвергаете людей риску. Я не думаю, чтобы она говорила это абстрактно, в общем смысле. Мне кажется, она тоже все знает, а потому считает, что вы должны были рассказать об этом тем, кому полагается.

Армстронг молчал.

– Поэтому мне кажется, что сейчас вы чувствуете себя немного виноватым, – продолжал Ричер. – Наверное, именно из-за этого вы сначала согласились сделать заявление по телевидению, а потом неожиданно решили действительно посетить церковную службу. Ну, здесь, видимо, в вас заговорила совесть. А все потому, что вы знали, но никому ничего не рассказали.

– Но я ведь политик, – начал Армстронг, – а у каждого политика имеется по сотне недоброжелателей, если не больше. И мне было бы и глупо и бессмысленно строить догадки.

– Чушь! – усмехнулся Ричер. – Никакая политика тут не замешана. Это чисто личное дело. Ваш так называемый политический противник – не более чем местный фермер из Северной Дакоты, культивирующий соевые бобы, которого вы сделали беднее на десять центов в неделю тем, что изменили размеры субсидий. Либо старый чопорный сенатор, за которого вы в свое время отказались голосовать. Любитель соевых бобов мог бы предпринять какие-то сомнительные действия против вас во время предвыборной кампании, а сенатор, скорее всего, дождался бы своего часа и выступил против вас на местном собрании, но не более того. Никто из них не дерзнул бы пойти на то, на что осмелились эти парни.

Вице-президент молчал.

– И я вовсе не глупец, – заявил Ричер. – Я серьезно разозлившийся мужчина, на руках у которого умерла женщина, которая была мне очень близка и дорога.

– Но и я не глупец, – отозвался Армстронг.

– А мне кажется иначе. Что-то очень неприятное надвинулось на вас из прошлого, но вы почему-то считаете, что имеете право проигнорировать все это и понадеяться на то, что все обойдется само собой. Неужели вы не сознавали, что это все равно случится? Создается такое впечатление, что вы, ребята, просто не смотрите в будущее. Вы посчитали, что стали достаточно известной личностью только потому, что вас избрали сначала в Палату представителей, а потом и в Сенат? Нет, вы ошибались. Простые люди ничего о вас и не знали вплоть до предвыборной кампании, которая прошла этим летом. А вы-то посчитали, что ваши маленькие секреты уже давным-давно стерлись из памяти? Ничего подобного.

Армстронг молчал.

– Кто это люди? – потребовал ответа Ричер.

Армстронг лишь неопределенно пожал плечами.

– А вы сами как думаете?

Теперь настала очередь Джека выдержать паузу.

– Я полагаю, что у вас имеется некая проблема в поведении, – начал он. – Вы достаточно вспыльчивы. Ну, примерно такой же, каким был ваш отец. Мне кажется, что очень давно, еще до того, как вы научились управлять своими эмоциями, случилось так, что от вас пострадали некоторые люди. Только кое-кто из них успел позабыть об этом, а кое-кто – нет. И потому я считаю, что тут все дело заключается в эпизоде из жизни одного человека, когда кто-то поступил по отношению к нему достаточно жестоко. Ну, может быть, при этом были задеты его чувства или самооценка, или произошло нечто такое, что его здорово унизило. И вот эта обида затаилась в человеке очень глубоко. Однако как-то раз он включил телевизор, увидел вас на экране спустя тридцать лет, и давнишняя обида всколыхнула его сердце.

Долгое время Армстронг сидел молча, не в силах произнести ни слова.

– Как далеко зашло ФБР в своем расследовании? – наконец спросил он.

– Они ничего до сих пор не выяснили. Ходят вокруг да около, ищут каких-то несуществующих людей. Мы подобрались к преступникам гораздо ближе.

– И что же вы намереваетесь предпринять?

– Я собираюсь помочь вам, – заявил Джек. – Но не потому, что вы заслужили это. Я хочу отомстить за Нендика и его жену, за старика Андретти, двоих невинных людей по фамилии Армстронг, снайпера Крозетти и, в основном, за Фролих, которая была очень близка моему брату. Вы же в данном случае выиграете лишь потому, что будете являться в моем плане чем-то вроде побочного продукта.

На этот раз тишина длилась особенно долго.

– И наша беседа останется конфиденциальной? – наконец спросил Армстронг.

Ричер кивнул.

– По-другому нельзя. Хотя бы ради меня.

– Мне кажется, вы замыслили слишком опасный план действий.

– Что ж, те люди, которые играют с огнем, частенько обжигаются.

– Но это же закон джунглей.

– А где, по-вашему, черт возьми, вы живете?!

Армстронг снова надолго замолчал.

– Итак, вы сейчас узнаете мою тайну, а я – вашу, – наконец произнес он.

Ричер кивнул.

– И после этого мы оба будем жить счастливо.

И снова тишина. На этот раз пауза длилась целую минуту. Ричер увидел, как на его глазах вдруг исчез Армстронг-политик, а на его месте возник Армстронг-мужчина.

– Вы во многом заблуждаетесь, – начал он, – но не во всем.

Затем он нагнулся, отодвинул ящик стола, достал из него мягкий конверт-бандероль и бросил его на стол. Конверт скользнул по гладкой деревянной поверхности и остановился в дюйме от края.

– Наверное, вот это и должно было быть посланием номер один, – заговорил вице-президент. – Бандероль пришла как раз в день выборов. Наверное, агенты Секретной службы были несколько озадачены, взглянув на ее содержимое, но посчитали, что ничего опасного тут не содержится, а потому передали бандероль мне.