Почти все… кроме тех координат.

– Сидра говорит мне лишь то, что считает нужным, да и то, если на нее надавить. Ты нам поможешь?

Невил задумался. Я не знал, размышляет он всерьез или просто тянет время, чтобы меня помучить. Мне никогда не приходило в голову, что я смогу наконец до него добраться, но так и не смогу убедить.

– Как ты относишься к Скорпу?

Перебрав все возможные ответы, я в итоге остановился на том, который был правдой:

– В общем, не особо.

– Недолюбливаешь свиней?

– Мне не нравится, что он недолюбливает меня. Скорп нисколько не поверил в мою историю; не поверил, что я мог быть хотя бы наполовину таким, как ты. И не делал тайны из того, что считает меня недостойным его дружбы.

– Но ты каким-то образом сумел изменить его отношение?

– Я поставил на карту собственную жизнь. Он был готов подвергнуться медленной мучительной смерти, но я не мог позволить, чтобы он это сделал в одиночку, не имея плана побега. В итоге мы сумели спастись и добыли технологию, которая требовалась «Косе», чтобы добраться до корабля гнездостроителей.

– Думаешь, после этого он стал твоим другом?

Я отрицательно покачал головой:

– Я не настолько глуп, чтобы считать, будто его отношение мог изменить единственный поступок. Но начало уже положено. Я знаю, что никогда не стану равным тебе в его глазах, но, думаю, он понял, что я вовсе не самозванец.

– Мне хотелось бы поговорить со Скорпом. Поблагодарить за то, что он был со мной до самого конца. Пожелать ему удачи и снова услышать его голос. Он лучше любого из нас.

– Позволь передать ему эти слова.

– Думаешь, сможешь?

– Я причинил тебе немало зла, и этого уже не исправить. Но я могу стать хорошим человеком, каким, как мне всегда верилось, я был на Михайловом Дне. Позволь передать Пинки, что ты по-прежнему его друг.

– Есть небольшая проблема. – Он поднялся, оттолкнувшись руками от коленей. – Я кое-что пообещал тебе, Уоррен. Сказал, что, если ты когда-нибудь сюда вернешься, я тебя убью. А нарушать слово…

Я тоже поднялся; по спине пробежал холодок. Проклятье! Ведь мне уже казалось, что мы пришли к некоему согласию, что мне удалось его убедить.

– Невил, давай забудем на время то, что произошло между нами. Судьба человечества значит намного больше вражды двух братьев. Дай мне информацию. Как только инкантор окажется у нас, я вернусь сюда, и можешь делать со мной все, что захочешь. Дай мне отсрочку. А если это для тебя неприемлемо, придумай, как передать информацию напрямую Сидре.

– Я все еще не знаю, в самом деле ли ты явился сюда вместе со Скорпом. Почему я должен верить твоим словам? Ингибиторы проникают в других, и точно так же они могли проникнуть в тебя, в Сидру, да в кого угодно. Возможно, тебе нужна эта информация, чтобы наконец лишить инкантор всех шансов попасть в человеческие руки.

– Неправда! – умоляюще воскликнул я.

– Тогда докажи! Из тех, кто остался в тот день в живых, со мной только Скорп. Только он знает, какими были мои последние слова. Он должен помнить. И если он в самом деле хочет, чтобы я тебе доверял, он должен был сказать тебе эти слова.

Во мне нарастала злость. Меня начинали утомлять эти братские игры.

– Может, ты и стал хорошим человеком, Невил, но для меня ты всегда был чудовищем. Ничего не изменилось.

– То есть не знаешь?

Улыбнувшись, я покачал головой:

– Эти пески? Это море? Это серое унылое небо? Я с самого начала знал, где мы, глупец. Это Шотландия. Там мы родились и выросли. И твоим последним словом было «Шотландия».

Из тумана позади нас появились двое, размытые серые силуэты. Но мне показалось, будто один из них – пожилая женщина, а другой – женщина помоложе. И обе показывали знаками Невилу Клавэйну, чтобы он повернулся к ним, оторвав взгляд от серо-стального моря.

– Шотландия, – уже тише повторил я.

Невил кивнул. Без каких-либо видимых изменений – будто в глубинах моего мозга сработал некий трюк восприятия – мальчик превратился в мужчину, а мужчина в глубокого старика с ледяным, полным бесконечного терпения и тоски взглядом. Он видел и пережил больше, чем любой в этом мире.

– Ты вспомнишь все, что нужно вспомнить, – сказал он и шагнул навстречу Галиане и Фелке.

Я всплыл и вдохнул первый сладостный глоток живительного воздуха. Я остался жив, меня пощадили. И хотя в данный момент не мог ничего вспомнить, я знал, что где-то в недрах моего разума появились новые знания, которые я вскоре смогу выразить словами.

Я стер с глаз зеленую пену и поплыл вперед, тяжело дыша и радуясь тому, что жив, хотя и сомневался, что хватит сил доплыть до лодки. Щурясь от жжения в глазах, осмотрелся. Зеленые стены лагуны исчезли. Я не видел никаких следов сгустка, никаких туч в небе. Не имея иных ориентиров, невозможно было понять, что именно переместилось – сгусток или я сам. Мне вовсе не хотелось тут умереть, но руки и ноги все тяжелели, а мышцы все слабели. Будет сущим абсурдом, если я, успешно завершив переговоры с Невилом, погибну, не успев передать информацию друзьям. Но Вселенная горазда весьма извращенно шутить над своими обитателями.

Нет, поклялся я. Не здесь и не сейчас. Я должен выжить. Если хватало сил мыслить, их должно хватить и на то, чтобы плыть. Или хотя бы держаться на плаву.

На краю моего поля зрения что-то блеснуло. Оно покачивалось на волнах, то исчезая, то вновь появляясь. Лодка. Я ее видел, и из этого следовало, что она должна была находиться поблизости, но сейчас ничто не казалось мне более далеким. В лицо ударила волна, и я хлебнул воды. В глазах потемнело, и лодка исчезла. Кашляя и отплевываясь, я было подумал, что она мне привиделась, но она появилась снова. Я зафиксировал положение лодки на фоне облаков, надеясь, что ни она, ни облака не будут слишком быстро двигаться относительно друг друга, и поплыл в ту сторону. Я так ослаб, что меня снесло бы самое пустяковое течение, но лодка, похоже, оставалась неподвижной, и я надеялся, что любое перемещение водных масс воздействует одинаково и на меня, и на нее.

В этой полоске серого металла мне удалось опознать лодку лишь потому, что никаких других искусственных предметов поблизости просто не могло быть. Теперь я мог различить подробности, надеясь увидеть Скорпиона – который, возможно, еще не заметил меня, но продолжал ждать.

Лодка была перевернута. Неудивительно,