целеустремленность? А какую роль в этом сыграли мы с тобой? Рыцари Кидонии? Повелители войны, повелители Марса? Мы делали все, что считали нужным. Убить одного из наших, пусть даже самого толкового, преданного и отважного добровольца, потому что он должен был умереть, чтобы выжил я? Без колебаний.

– Если я убил Любовь… – В этот раз я не договорил, вспомнив утверждения Сидры, что я уже однажды стал ее убийцей.

– Никаких «если». Хотел бы ты ее увидеть, братишка? Хотел бы в точности вспомнить, что именно совершил?

– Нет… – промямлил я.

– Проблема в том, что выбора у тебя уже не осталось, – сказал брат и услужливо добавил: – Позволь проникнуть в тебя чуть глубже, снять последние психические барьеры, чтобы ты наконец смог познать себя.

– Невил, прошу…

Он лишь рассмеялся в ответ, и я почувствовал, как он копается в моей душе, руша мою слабую защиту, снося все мои призрачные самоограничения. И вот передо мной возникла Любовь. На лице за стеклом визора проступало холодное и ясное осознание того, что я собираюсь с ней сделать.

Мгновенная тревога во взгляде. Слегка изогнувшиеся губы, будто в попытке сформулировать некий контраргумент, предложить альтернативный план. Мой давящий на спусковой крючок палец. Выстрел, отдача. Полет вращающейся пули: из ствола сквозь вакуум в стекло шлема. Разлетающиеся осколки.

Продолжение полета. В теплом и влажном воздухе, еще не успевшем улетучиться в жалкую атмосферу Марса. Вхождение пули в лицо. В кожу, в мышцы под кожей, в кости и лобные доли мозга.

Губы, пытающиеся что-то произнести, – нервные сигналы все еще достигают гортани.

Невил зациклил мои воспоминания, заставив их воспроизводиться снова и снова, с каждым разом все медленнее и кошмарнее, пока я не превратился в рыдающий огарок человека, наконец понявшего, как он поступил с другим человеческим существом.

Наконец понявшего. Наконец осознавшего.

– Как она выжила?

– Ее нашли сочленители, – сухо ответил он. – Принесли труп в гнездо и решили посмотреть, что из него можно спасти. Нечто вроде эксперимента по радикальному нейровосстановлению. Только представь, какая от этого могла бы быть польза. Если бы удалось вернуть ее к жизни после многодневного пребывания в песках Марса и чудовищных повреждений мозга, то те же принципы реставрации памяти и личности они смогли бы применять и к собственным раненым.

– Не слишком отличается от того, что они делали с нашими пленными. Вскрывали им черепа, набивали головы сочленительской аппаратурой, мгновенно превращая их в своих сторонников. – Я помолчал. – Но Сидра не из таких. У нее есть все способности сочленителей, но она действует в одиночку.

– Это еще один из аспектов того эксперимента. За счет принудительно транформированных они увеличивали свою численность. Можно сказать, за счет нас.

Я кивнул, вспомнив, что брат окончательно перешел на сторону Галианы.

– Но, как и ты, Сидра была не совсем такой, как они.

– Что касается меня, то я благоразумно решил не подвергаться полному Транспросвещению. Я считал, что буду полезнее и способнее, если в какой-то степени сохраню нейральную автономию. Полагаю, так и вышло. Автономия, причем еще большая, была предоставлена и Сидре, причем не случайно. Вряд ли будет преувеличением сказать, что ее наделили искусственной социопатией… но при этом посвятили в кое-какие факты.

– Чего они рассчитывали достичь?

– Думаю, им нужна была гарантия. Некто преданный их делу – нашему делу, – но способный действовать независимо, без ментальной поддержки других сочленителей. Агент-одиночка, посланный в мир. Наверняка были и другие. Но, возможно, лишь Сидра пришла к нам сквозь века.

Я размышлял над его словами, набирая в ладонь песок и просеивая его сквозь пальцы. Хватило бы всех песчинок, чтобы пересчитать годы, в течение которых путешествовала Сидра?

– Когда она нашла меня на Михайловом Дне, я решил, что интересую ее исключительно как средство для победы над волками. Но это была лишь половина ее замысла. Остальная половина – кара. Она знала, что я совершил, и ей было нужно, чтобы я тоже об этом вспомнил.

– Считаешь это карой? Разве цель истины не в том, чтобы нас освободить?

Я уставился в землю, чувствуя, как глаза обжигает ветер.

– На Михайловом Дне я был хорошим человеком.

– Тот, кем ты был, – сплошная ложь. Теперь тебе придется жить тем, кто ты есть, а не какой-то утешительной выдумкой. – Невил слегка поерзал, будто у него затекли ноги от сидения в одной позе. – Ответь-ка мне, брат, тебя действительно интересует та планета?

– Нам нужны координаты ледяного гиганта, который Сидра называла Харибдой. У «Косы» – корабля, на котором мы прилетели, – есть средства, чтобы добраться до объекта, увиденного тобой внутри тамошней атмосферы.

– С какой целью?

– Сидра считает, это корабль гнездостроителей. Мы знаем, что такие существуют, – ты сам видел их останки, ими усеян Арарат.

– Вряд ли останки могут служить добрым предзнаменованием.

– Судя по данным Сидры, гнездостроители – единственная раса в этом секторе Галактики, достигшая технологического паритета с ингибиторами.

– Тогда почему гнездостроители до сих пор не уничтожили волков?

– Похоже, они предпочитают стратегию управляемого сдерживания. У них есть палка, которой можно лупить волков, но если пользоваться ею слишком часто, у тех появятся средства противодействия. Так что самое лучшее для гнездостроителей – выживать, скрываясь, и использовать оружие лишь как последнее средство, даже если это иногда будет означать признание поражения. Считай их оружие невероятно мощным антибиотиком, который применяется только при крайней необходимости, чтобы у бактерий не выработалась сопротивляемость.

– И как называется это оружие?

– Инкантор. Это перевод Сидры, звучащий наиболее по-человечески.

– И какова ваша цель? Забрать инкантор с того корабля?

– Даже лучше – добыть информацию, которая позволит нам создать собственный инкантор, использовав в качестве промежуточного этапа гипометрическую технологию. Если сумеем сделать один, то будут потом и другие.

– Амбициозная цель.

– Другой у нас нет.

– Тебя не беспокоит, что гнездостроители вряд ли отнесутся снисходительно к такому использованию их технологий?

– Прежде всего, им в первую очередь не стоило столь беззаботно относиться к своим секретам. Мы не станем применять их технологии как попало, но если выбор стоит между полным вымиранием в ближайшем будущем и навлечением на себя гнева гнездостроителей, я выберу гнев. Даже всего лишь оттеснив волков из этого уголка космоса, мы выиграем время. К тому же Сидра рассказала мне кое-что еще.

Невил впервые с начала нашей встречи взглянул на меня с неподдельным интересом:

– Гм?

– Есть нечто, что может нам помочь завладеть инкантором, – некий рычаг.

– Какая-то хитрость при переговорах?

Я неловко поерзал, стесняясь собственного невежества.

– Что-то вроде того.

– Сидра многое знает о гнездостроителях. Что странно, если учесть, насколько скудны были наши собственные знания на момент моей кончины.