– Хорек! – Он посмотрел на отрока, который славился умением точно метать ножи. – Ты ползи туда, к тем кустам, куда она ходит. Приляг, в снег заройся, чтобы тебя не видно было. Кметь всегда на одно место становится?

– На одно. Вон там. Даже видно, снег притоптан.

– Стало быть, приляжешь вон под те кусты. Как она зайдет и кметь встанет, сними его. А мы с тобой, Боженя, – он посмотрел на еще одного товарища, который в свои шестнадцать, однако, был здоровенным, будто лось, – будем ждать под берегом. Давай, Хорек, пошел!

Вилькай кивнул и мигом растворился в снежной пелене.

Когда пошел снег, к Эльге уже в третий раз вышла Ростислава и опять стала уговаривать вернуться в избу.

– Ну чего ты там разглядишь! – убеждала она. – Охота была! На что смотреть? Как все кончится, князь пришлет за нами. А лучше бы нам тут и остаться. Там, в городце, небось мертвецов будет вповалку, а я мертвецов страсть как боюсь!

Однажды Ростислава видела возмущение в Киеве, после которого ее брат Олег утратил княжескую власть, а Ингвар ее получил. Тогда было не слишком много убитых, но переворот стоил жизни ее отцу, Предславу Моровлянину, последнему урожденному князю погибшей Великой Моравии.

– Уйди, мать! – отмахивалась от нее Эльга. – Иди грейся!

Она и пятеро кметей, оставленных Ингваром для ее охраны, не уходили с берега весь вечер и все вглядывались в сумерки. Только неширокая река и участок пожарища отделяли их от того места, где раздавался шум осады и звучали гулкие удары бревна в ворота. Видно было лишь темную громаду городца и мелькание факелов на заборолах; вот и стены растаяли в темноте. Кмети, измученные вынужденным бездействием, куда сильнее хотели быть сейчас там, со всеми.

– Трещат ворота, слышишь!

– А ну наддай!

– Давай, ребята, Перун с нами!

– Ох, я бы там сейчас…

Эльга тоже хотела быть там сейчас – чтобы лучше видеть. Сердце замирало и внутри пробирало холодом при мысли, что ее муж подвергается той же опасности, что и кмети. Сколько раз… Да каждый раз, как дружина возвращалась из полюдья или иного похода, кто-то не возвращался. Порой кто-то, кого она знала. Эльга знала, разумеется, всех кметей ближней Ингваровой дружины, поскольку они каждый день садились за ее стол, и половину разгонной. С этими знакомиться было сложнее, потому что они почти постоянно бывали там – в разгоне. Иные приходили и погибали раньше, чем она успевала хоть раз их увидеть. Но за время этого полюдья Эльга сблизилась и с теми, и с другими: ведь они делили с ним все тяготы и опасности пути. И если раньше в их глазах она видела восхищение ее красотой и почтительность перед ее родом и положением, то в эти зимние месяцы в них засветилась любовь. Раньше она была лишь женой их вождя, а теперь стала почти товарищем.

И теперь ей было тяжело думать, что многих она больше не увидит. Сражение не может обойтись без жертв, и падут многие из тех, с кем она грелась у одного костра и ела кашу из одного котла. Она старалась не вспоминать лиц и имен, чтобы ненароком не сглазить. Но уберечь всех никакие суденицы не сумеют… А Ингвар… Она отгоняла мысль о муже. Он удачливый. Иначе не дожил бы до этого дня.

Перед избой горел костер. Иногда Эльга подходила к нему погреться, потом вновь шла к кромке берега, откуда можно было видеть городец или хотя бы что-то слышать. Ей казалось, что сражение идет очень долго. Пошел снег, засыпал черное пожарище, погасил последние угольки. За рекой стало совсем темно, лишь догорало что-то перед воротами, а вся суматоха переместилась за стены. Эльга напрягала слух, пытаясь понять, что же происходит.

Кмети тоже ходили туда-сюда. Ростислава позвала ужинать, кто-то ушел, но Эльга медлила. А что толку было стоять на берегу? Снег сыпал все гуще, мешая видеть даже то, что происходило в трех шагах.

От долгого стояния на холоде Эльге опять понадобилось отойти. Она и прочие женщины ходили по нужде в одно и то же место – на пятачок над самым берегом, со всех сторон закрытый кустами. Туда они уже проложили узкую тропку, и там им Карий с Городилой растоптали полянку, чтобы снег не лез под подол. С женщинами всегда шел кто-то из кметей и ждал перед кустом.

Пожалуй, и правда пора в избу – греться и ждать гонца от Ингвара. Он обещал, что пришлет к ней кого-нибудь, когда все закончится и ей можно будет пойти к нему. Пока же Эльга махнула рукой Карему, который был к ней ближе всех, и пошла за кусты, а Карий встал на то же место, где стоял уже не раз. Вдруг чуткое ухо дозорного различило, что снег за спиной скрипнул как-то подозрительно. Как-то не по-положенному.

Он обернулся. Летящий в сумерках снег и вершины ив были последним, что он успел в жизни увидеть. Брошенный ловкой рукой Хорька острый метательный нож вонзился точно в горло под челюсть. Не успев даже вскрикнуть, Карий упал.

Не сидеть ему больше в красном хазарском кафтане за столом в княжьей гриднице, не рассуждать о походах и славе… На будущую Коляду и ему положат ложку на дружинный стол мертвых.

Хорек бросился к нему, перевернул теплое еще тело, торопливо стянул тяжелый заснеженный плащ, быстрым движением второго ножа отрезал кусок возле застежки – возиться расстегивать было некогда – и набросил себе на плечи. И встал на то же место, где полагалось быть дозорному.

Почти сразу после этого из-за куста показалась женская фигура. Краем глаза Эльга увидела знакомый плащ на прежнем месте и направилась прямо на него, намереваясь подняться к избе. Дозорный в таком случае всегда пропускал ее мимо себя и шел следом.

Глаза она подняла, когда до мнимого дозорного оставалась пара шагов. Она успела услышать скрип снега и различить за спиной быстрое движение, но было поздно: чужая рука, жесткая и холодная, схватила ее сзади за горло, так что она, полузадушенная, не могла издать даже мышиного писка. Тут же ей в рот ткнулась промерзшая кожаная рукавица, а мнимый Карий сорвал с плеч плащ и набросил ей на голову.

Две пары рук живо подняли ее и понесли куда-то. Она забилась, дрыгая ногами и вертя головой, чтобы избавиться от проклятой рукавицы, но ее держали за плечи и под коленями, так что даже шевелиться особо не получалось. Только повой сдвинулся со лба на глаза.

Потом она вдруг полетела – упала на снег, поехала куда-то вниз, и стало жутко – будто внизу прорубь. Она лихорадочно попыталась выпутаться из ткани, но тут ее снова схватили, сжали, подняли и понесли.

Как же так? Эльга продолжала биться, ждала, что вот-вот раздастся шум борьбы и ее вырвут из этих рук – но ничего такого не происходило, ее все несли и несли. А снег засыпал следы на берегу…

Сражение и добыча были почти забыты. Ингвар оставил лишь часть людей в Свинческе, чтобы не растащили имущество, а всех остальных отправил искать жену. В рыбацкой избе сидели изумленные женщины, Ростислава ждала свою княгиню с ужином, Прибыслава уже залезла на полати спать. Тело Карего с ножом в горле лежало на том месте, где дозорный всегда ждал княгиню из-за куста. Было еще видно, что здесь происходила какая-то борьба с участием двух-трех человек, но следы были почти засыпаны. Товарищи сказали, что Карий был в плаще – плащ исчез.