«Специфика возврата к массовым политическим дискуссиям состоит в том, что они в основном формируются вне мира политических партий, — пишет один из идеологов движения Кристоф Агитон. — В последнее десятилетие развиваются две противоположные тенденции: социальные, движения в целом радикализировались, в то время как политические партии, в том числе и некоторые радикальные силы (бразильская Партия трудящихся, партии, образованные из латиноамериканских партизанских отрядов и т. д.) сдвинулись вправо или стали более умеренными».[488]

Как уже отмечалось выше, «антиглобалистское» движение в действительности стоило бы назвать антикапиталистическим. Именно так определяют его характер многие из наиболее популярных среди радикальной молодежи идеологов — Алекс Каллиникос, Кевин Данахер, с известными оговорками — Сьюзан Джордж.[489]Точно так же можно было бы говорить про глобальное демократическое движение, ибо по своим целям оно мало отличается от традиционных демократических движений, начиная с американской революции XVIII века. Тогда в Бостоне колонисты возмутились, что их законы и налоги устанавливает лондонский парламент, который они не выбирали. Суммируя требования нового протестного движения, можно сказать, что оно всего-навсего добивается, чтобы любые решения принимались только избранными народом органами и в соответствий с признаваемыми самим народом законами. Другое дело, что это требование, если его применять последовательно, означает фактический пересмотр всей глобальной экономической политики последних 20 лет, ибо она практически нигде и никогда не была одобрена населением в полном объеме. Больше того, требование демократизации экономики, если к нему относиться серьезно, несовместимо с капитализмом. Ведь власть капитала не подотчетна и неподконтрольна демократическим процедурам, собственники не обязаны ни перед кем отчитываться. Принцип собственности и принцип демократии противоположны.

Антивоенное и антикорпоративное движение после 2001 года неизбежно становится антиимпериалистическим. Речь не идет о защите принципа национального суверенитета как такового. Суверенитет имеет смысл и ценность лишь в том смысле и в той мере, в какой он основан на демократической воле граждан.

Люди не хотят быть просто «трудовыми ресурсами» или «человеческим материалом». Они не хотят, чтобы лидеры «цивилизованного» мира навязывали свою волю большинству человечества. Такое положение дел вызывает все большее возмущение именно на Западе, где понимают, что демократия неделима, а отрицание чужого суверенитета влечет за собой ущемление свободы в собственной стране. Опыт Ирака и практика «антитеррористической» коалиции 2000-х годов говорили сами за себя: США и Западная Европа пережили беспрецедентное наступление на гражданские права.

Необходимость повсеместной массовой мобилизации для борьбы с перешедшей в контрнаступление реакцией была очевидна. Всемирный социальный форум в Порту-Алегри не мог уже выполнять эту роль: требовалось вовлечь в процесс гораздо большее число людей в самых разных странах. Социальные форумы начинают распространяться по планете. В то время как Европа, а за ней другие части света решают проводить собственные континентальные форумы, сам ВСФ начинает странствовать с места на место.

В 2004 году Всемирный социальный форум проводили в Индии. Когда в Порту-Алегри приняли решение о переносе мероприятия в Азию, многие предсказывали, что ничего хорошего из этого не получится: слишком большим будет культурный шок. И в самом деле, Мумбай, переименованный в азарте борьбы с колониальным прошлым из Бомбея, оказался не самым простым местом для подобных встреч. Не только европейцы, но даже латиноамериканцы и африканцы были потрясены нищетой. Беспредельной, не вмещающейся в сознание. Это миллионы людей, живущих в трущобах, и еще миллионы, для которых даже в трущобах не находится места — им приходится спать на улице. Здесь целая иерархия бедности. Одни живут в ветхих обшарпанных домах, другие — в лачугах из фанеры, шифера и картона. Некоторые просто ставят четыре палки и натягивают сверху брезент. Есть здесь, как выразился один из журналистов, и трущобы бизнес-класса. Нормальных стен, конечно, нет, но каким-то чудом проведено электричество. Можно смотреть телевизор. Далеко не каждый человек может позволить себе даже фанерную хижину на обочине дороги — все «хорошие» места уже заняты, и для строительства самой жалкой лачуги нужны деньги.

Как обычно, российские средства массовой информации обошли вниманием Всемирный социальный форум, сосредоточившись репортажах со Всемирного экономического форума в Давосе. Между тем Всемирный социальный форум в Индии заслуживал внимания хотя бы потому, что его перенесли из Латинской Америки в Азию. Это имело символическое и политическое значение. Надо было показать, что форум массовых движений, в противоположность форуму элит, не может быть привязан к одному месту. Для азиатских организаций форум, проходивший в далекой Латинской Америке, был недоступен. Массовую делегацию через Атлантику не пошлешь. К тому же форум критиковали за недостаток демократизма, за то, что организационный комитет, где преобладали бразильцы и французы, принимает односторонние решения. Наконец, разочарование в политике Лулы и в деятельности Партии трудящихся Бразилии затрудняло проведение ВСФ в Порту-Алегри. Форум оказался перед дилеммой: либо стать ареной критики новой бразильской администрации, либо оказаться под ее влиянием.

В Индии латиноамериканская тематика оказалась на заднем плане. Азия заявляла о себе красочными толпами делегатов, которые превратили работу форума в яркое представление. Если в Порту-Алегри семинары и дискуссии были окружены карнавалом, то на сей раз они были, по мнению многих, не более чем вкраплением в народный праздник. Характер форума изменился радикально. Речь уже не шла о том, чтобы выработать общую стратегию движения. Скорее это был смотр сил мировой левой, место встречи, где люди из разных стран могли найти друг друга, обменяться информацией и договориться о совместных действиях. В 2003 году, когда оргкомитет обсуждал перенос форума, далеко не все были уверены, что индийские хозяева справятся. Опасения оказались необоснованными. Как всегда, было много неразберихи, толкотни и путаницы, но в целом все работало успешно.

В 2005 году Всемирный социальный форум вновь состоялся в Порту-Алегри, а в 2006 году его решили рассредоточить: было избрано три города, представляющие три континента — Каракас в Венесуэле, Бамако в Мали и Карачи в Пакистане.

Вслед за Всемирным и Европейским социальными форумами движение распространилось на отдельные страны. «Это ярмарки в хорошем смысле слова, ярмарки идей, предложений, опыта; это места встреч и обмена мнениями, где могут высказаться все, — писал Агитон. — Общие правила способствуют установлению доверительных отношений между участниками: каждый знает, что он не попадет в ловушку что любой может взять слово, что в совместных инициативах принимают участие только желающие».[490]