Ада рассеянно отмахнулась и спросила Питта дребезжащим голосом:

– Вы заберете его с собой?

– Да, мэм. У меня нет выбора.

– Но это я виновата, – сказала она. – Сделал это он, но вина моя, перед лицом Господа Бога.

Девлин хотел было взять ее под руку, но она оттолкнула его, все еще не сводя взгляда с инспектора.

– Неужели? – поразился Томас, тоже пристально глядя на ее искаженное мукой лицо. Ему не хотелось ничего узнавать, но он понял, что она все равно расскажет ему, что не сможет совладать с этим порывом. Она полстолетия терпела чувство вины и муки раскаяния, и теперь признание рвалось наружу.

– Я знала, что он ущербен, еще до родов. Понимаете, мой муж вступил в связь с еврейкой, а потом спал со мной, когда я была беременна. Я знала, что случится потом. Я старалась избавиться от плода. – Она покачала головой. – Я все перепробовала, все средства, но мне не удалось прервать беременность. Он все равно родился, и с физическим недостатком – хромоногий, как видите. Я не знала, что это он убил Кингсли, но боялась этого. История повторилась, понимаете? – Старая леди пристально вгляделась в лицо Питта, стараясь удостовериться, что он ее понял.

– Да, – тихо ответил тот, ему стало тошно, – понимаю. – Он представил себе Аду, еще молодую женщину, которую предали, – несчастную, безусловно верящую во внушенные ей с детства предрассудки, ненавидящую дитя, которое она носила, опасавшуюся скверны, которой она теперь якобы запятнана, и в одиночестве своей ванной комнаты отчаянно пытающуюся вызвать выкидыш. Томас тронул ее за руку и поддержал на ступеньке. – Но теперь вы ничем не можете ему помочь, поэтому идите ложитесь. Все кончено.

Ада обернулась и поглядела на Проспера. На мгновение их глаза встретились. Оба молчали. Затем, последовав совету Питта, сгорбившись, как древняя старуха, она стала тяжело взбираться по лестнице, будто ноги ее налились свинцом. И ни разу не оглянулась.

– Но я не убивал судью Стаффорда, – сказал Проспер, глядя прямо в лицо Питту. – Клянусь Господом Богом, я его не убивал. И Патерсона тоже убил не я. И могу это доказать.

– Но это вы убили Кингсли Блейна!

– Убил, и да поможет мне Бог. Он это заслужил. – Лицо Харримора наконец ожило, рот искривился гримасой гнева и муки. – Он изменял моей дочери с той еврейкой и причинил моим внукам то же зло, что причинил мне мой отец. – Внезапно его ненависть исчезла, и он замолчал, широко открыв глаза. – А Стаффорда я не убивал. Я не видел его несколько недель, до самой его смерти. И Патерсона не убивал. Я провел весь тот вечер в гостях у друга, и это под присягой могут подтвердить два десятка мужчин и женщин.

Мысли Питта лихорадочно роились у него в мозгу. Если Проспер не убивал Стаффорда и Патерсона, тогда кто же? И почему? Господи, помилуй, почему?

Он молча взял Харримора за руку, полицейский встал по другую сторону. Они направились к входной двери мимо Девлина О’Нила, словно пораженного громом, и все трое вышли на моросящий дождь. Питт нес в руке трость, оказавшуюся смертельным клинком.

Кэролайн ликовала. Все конечно! С Джошуа сняты все подозрения, и навсегда. Он ни в чем не виноват, и это доказано. Все волнения позади, все малейшие, подспудные страхи рассеяны. Облегчение было потрясающее. Ей хотелось громко смеяться, плакать, скакать и кричать во все горло.

Она посмотрела на Шарлотту – и увидела тень в глазах дочери, заметила, что ее разрывают сомнения.

– Что такое? – спросила Кэролайн, ничего не понимая. – Что еще? Ты мне о чем-то не рассказала? О чем?

– А что ты собираешься теперь делать? – спросила Шарлотта. Они стояли рядом в гостиной дома на Кейтер-стрит. Было раннее утро, и огонь в камине только разгорался.

– Я собираюсь сразу же обо всем сообщить Джошуа, – ответила удивленная Кэролайн. – И, естественно, Тамар.

– Я не имела в виду, что ты станешь делать прямо сейчас…

– Тогда о чем ты?

– Я… имею в виду Джошуа. Больше незачем о нем беспокоиться… – Шарлотта остановилась, не зная, как продолжать.

– Понятия не имею, – тихо ответила Кэролайн, – это решать ему. Я же буду жить сегодняшним днем, а что будет завтра – узнаю завтра. И Шарлотта, дорогая…

– Да?

– Это все, что я могу ответить вам на этот вопрос – и тебе, и бабушке.

– О!

– А теперь я велю заложить экипаж и поеду, чтобы рассказать обо всем Джошуа и Тамар. Если хочешь, поедем со мной.

– Да-да, конечно. Я сама расскажу Тамар. Мне это будет приятно.

– Ну разумеется. Ты просто обязана ей рассказать!

Было еще слишком рано искать кого-нибудь в театре, поэтому Шарлотта и Кэролайн отправились в Пимлико, где жили актеры. Им открыла удивленная Миранда Пассмор, но по выражению лиц обеих дам она сразу поняла, что у них хорошие новости. Миранда распахнула дверь, впустила их, взяв Кэролайн за руку, и громко позвала отца.

– Мисс Маколи у себя? – спросила Шарлотта, охваченная радостью момента, несмотря на свои особые мысли относительно Кэролайн и Джошуа.

– Да, конечно, дома. Она так рано никогда не выходит… Хотите сама ей обо всем рассказать? Вы должны, обязательно. Все в порядке, да? Вы закончили дело? – Миранда обернулась к ним. – Я даже ни о чем вас не спрашиваю, но вижу, что вы справились прекрасно. Он был невиновен, да? – Ее слова сыпались как горох. – И вы теперь можете это доказать, правда?

Шарлотта почувствовала, что невольно улыбается.

– Да. И, самое главное, вчера ночью арестовали человека, который был действительно виноват.

– О, как замечательно! – Миранда закрутилась волчком на месте от непритворной радости, а потом накинулась на Шарлотту с объятиями. – Это чудесно! Вы просто замечательная умница, вы блестяще справились с задачей. Вам бы понравился Аарон. Он немного напоминал вас – импульсивный, постоянно обуреваем идеями… Идите и обо всем расскажите Джошуа. – Последние слова относились непосредственно к Кэролайн. – Он должен быть у себя в комнате – наверное, еще завтракает. Поднимайтесь наверх.

Шарлотта оставила мать у двери Джошуа. Ей не хотелось слышать, как та радостно и возбужденно заговорит с ним, как он с облегчением улыбнется и вспомнит о мертвом друге, как ощутит чувство победы – и печаль от того, что она так ужасно, так трагически непоправимо опоздала.

Шарлотта поднялась вслед за Мирандой к двери Тамар и постучала. Мисс Маколи почти сразу открыла и сначала посмотрела на сияющее лицо Миранды, потом на Шарлотту.

– Дело кончено, – тихо сказала последняя. – Прошлой ночью арестовали Проспера Харримора, и он даже не пытался отрицать свою вину. И все теперь узнают, что Аарон был невиновен.

Тамар стояла не шелохнувшись, неотрывно глядя на Шарлотту пытливым взглядом, обшаривая ее лицо, желая совершенно убедиться в том, что ошибки нет. И когда она уверилась, из глаз ее брызнули слезы, покатились по щекам. Она подняла было руки – и снова их уронила.