наши настойки, для крови полезные, выделывать придумали. А мужику слово «настойка» лишь об одном говорит. Короче, воруют они кусты высаженные и у себя на огородах сажают.

— Так пусть, воруют-то не всё наверное, там же кусты эти лесники десятками тысяч…

— А врачи говорят, что если такой настойки перебрать, то проблемы со здоровьем возникнуть могут.

— Если чего угодно перебрать, то они возникнут. Так что плевать на это, других забот хватает.

— Интересно, каких? Госплан в моем лице или в целом составе помочь может?

— У товарища Бурята никаких забот нет, Госплан и министерства сами справляются со всеми делами. А вот у Наранбаатар-хаана проблемки возникли. Ты слышал, что японцы пошли Маньчжурию завоевывать?

— Краем уха… в новостях по радио что-то говорили. А Наранбаатар-хаан-то тут причем?

— При том. Японцы почему-то считают примерно пятую часть Монголии частью Маньчжурии — а это уже напряжение увеличивает. Монголия им, конечно же, перейти границу не позволит…

— У них большая и могучая армия?

— Но, сотня тысяч русских солдат и офицеров, да еще неплохо вооруженная, задницу надрать японцам сможет. Однако в любом случае японцы на наших границах…

— На монгольских или на советских?

— Да на любых! В Маньчжурии сейчас главным работает некий юный генерал Чжан Сюэлян, потомственный враг коммунистов и весьма бестолковая личность. Но еще он ярый противник Гоминьдана, хотя формально вроде как и подчиняется Чан Кайши. Но вот этот Чан отдал приказ японцам в захвате Маньчжурии не противодействовать…

— И? Мне действительно интересно.

— В общем, этот Чжан попросил, хотя и неофициально, помощи у Наранбаатар-хаана.

— Ты хочешь послать монгольскую армию в Маньчжурию?

— А то Монголию тогда защищать будет? Но товарищ Бурят поговорил с другим китайцем, Чжоу Эньлаем — и тот согласился, что если Маньчжурия станет независимым государством, то коммунисты Китая это государство признают.

— Что-то непонятно, а потому очень подозрительно. С чего бы китайские коммунисты…

— Независимая Маньчжурия будет тыловой базой для китайских коммунистических отрядов. Хорошо защищенной базой, Гоминьдан к себе ни под каким видом не пускающей…

— Продолжай.

— Китайцы знают, да и японцы знают, что монгольская армия на восемьдесят процентов состоит из русских белых солдат и офицеров. Но поименно-то они их не знают…

— И… сколько?

— Я поговорил с Шапошниковым и Слащевым. Для начала хватит двухсот тысяч человек, разве что пока непонятно, сколько авиаторов потребуется.

— Почему неизвестно?

— Поликарпов сделал два новых самолета, один — под лицензионный мотор воздушного охлаждения, второй — под наш алюминиевый вариант «Либерти». В производство оба варианта запущено, но сколько их успеют сделать и сколько летчиков получится подготовить — пока совершенно непонятно. А без истребителей пускать туда бомбардировщики нельзя.

— Ты про бомбардировщик Архангельского? Да он быстрее любого японского истребителя…

— Нельзя. Не веришь — поговори с товарищем Барановым, он тебе в деталях все объяснит. Очень подробно и очень, очень доходчиво!

Монгольская армия приступила к отражению японской агрессии в Маньчжурии в середине октября, что японцев изрядно поразило. Особенно их поражали новенькие монгольские самолеты, превосходящие все, что имелось у японцев: истребитель Поликарпова с восьмисотсильным мотором водяного охлаждения официально в СССР не производился и на вооружение не принимался — а скорость в триста пятьдесят километров в час плюс высочайшая маневренность японским авиаторам шансов не то что побудить, а хотя бы выжить в бою не оставляла. Правда самолетов этих было немного — но оно и понятно, в Монголии и населения крайне мало. Населения — мало, а стали, чтобы делать пушки и снаряды для них, винтовки и пулеметы — этого было много. Очень много, так что «монголы» боеприпасов не жалели. Настолько не жалели, что перед самым новым годом японцев вышвырнули даже из Порт-Артура…

А затем случилось страшное… Не для всех страшное, а лишь для некоторых китайских генералов по фамилии Чжан: руководителем освобожденной Маньчжурии был назначен китайский генерал по фамилии Ма. Ма Чжаньшань бы лубежденным япононенавистником, весьма талантливым генералом — но, к негодованию Чжан Сюэляна, он был мусульманином. Не то чтобы религиозным фанатиком (Николай Павлович после разговора с этим хуэем пришел к выводу, что тот скорее атеист), но сам факт того, что главным поставлен не ханец, возмущало господина Чжана до глубины души. Впрочем, Николаю Павловичу было на его возмущение плевать — как, собственно, и на самого этого генерала.

А вот на другого генерала ему плевать не было, так что для господина Ма была устроена многодневная экскурсия по просторам Дальнего Востока СССР, Николай Павлович с ним провел множество «интересных бесед» — и только после этого уже товарищ Ма отправился управлять свободной и независимой Маньчжурией. Передирая в голове различные грандиозные планы…

А товарищ Бурят вернулся в Москву. И первым, кто его встретил, был товарищ Струмилин. То есть не встретил, а зашел вечером в гости:

— Николай Павлович, вы оказались совершенно правы: на юге в полях снега почти нет.

— То есть засуха все же будет?

— Не то чтобы засуха… то есть засуха-то точно будет, но хуже другое: почти все озимые точно вымерзнут.

— И какие предложения? Ты же не просто так поплакать ко мне пришел?

— Нужен указ. Простой такой: если кто из мужиков свои поля пересевать не будет, то земля отчуждается в пользу госхоза, причем окончательно и бесповоротно. А большинство мужиков поля пересевать точно не станут: у них и тягла нет, поскольку лошади да волы зиму впроголодь просидели, и семян нет. Поля-то уже засеяли, зачем еще семена хранить когда зерно это просто сожрать можно?

— Ну указ я тебе напишу… даже, допустим, поля мы пересеять успеем. А на них хоть что-то вырастет?

— Вот чем хорош наш минсельхоз, так тем, что у него на любой вопрос ответ есть подходящий. Или даже много ответов, можно любой выбирать. Так вот, агрономы наши, понятное дело, рекордных урожаев не обещают, а обещают урожай скорее скудный. Но все же урожай: центнеров по пять-шесть те поля дадут. В тех госхозах, где поливные системы выстроить успели, клянутся уже центнеров по восемнадцать обеспечить, даже жалко, что мало таких. Но если даже считать по минимуму, то в засушливой зоне можно ожидать миллионов двадцать тонн, а общий урожай и за сорок, скорее всего, перевалит. Слезы, конечно, но закрома-то не просто полны, а переполнены — так что вытянем беду практически без потерь.

— Ну да, запас-то мы потеряем…