Нодон был потрясен тем, насколько подняла настроение на борту перспектива провести ночь в борделе. Он никогда не сможет понять детей человеческих! Зачем спать с женщиной, которая тебя не любит?

Элеборн был первым, кто влез в корзину. Нодон последовал за ним, испытывая странное чувство. Большая корзина покачивалась в грузовом люке. Все занявшие места в корзине казались напряженными. Улыбался лишь Манавейн. Старый эльф, должно быть, совершенно спятил в плену!

Бидайн встала рядом с Нодоном. Обеими руками вцепилась в край корзины, доходившей ей до бедер. И она была не единственной, кто поступил таким образом. Все стояли вплотную друг к другу. Более двадцати воинов. Нодон почувствовал, что дно корзины под ними прогнулось, плетеная лоза угрожающе заскрипела. Пришлось взять себя в руки, чтобы тоже не ухватиться за край.

— Сейчас! — прозвучал приказ одного из корабельщиков, и закрутились вороты по бокам лебедки. Корзина рывком пришла в движение и тут же слегка накренилась. Нодон закрыл глаза и медленно выдохнул. Перед его внутренним взором представала картина, как канат разматывался настолько неравномерно, что одна сторона корзины накренилась назад и все они выпали в храмовые сады Цапоте.

— Жаль, что я сейчас не могу оседлать Ночнокрыла, — прошептал стоящий за спиной Гонвалон.

Нодон невольно рассмеялся. У половины из них были пегасы, и они множество раз летали по небу. А теперь приходится довериться этой хрупкой корзинке, надеясь на то, что детям человеческим удастся равномерно крутить рукоять. Тут спятил не только Манавейн!

Рывок — и корзина остановилась на нижней грузовой палубе. Сквозь щель между бортом и корзиной Нодон увидел Белые врата. Бессмертный Аарон разговаривает со жрецом. Неужели действительно верит, что цапотцы отпустят капитана?

Два воина-ягуара вломились в крохотную кухоньку, схватили Володи за обе руки и оторвали от пола.

— Что происходит? — испуганно воскликнул он, когда его потащили к двери.

Они что-то крикнули в ответ на своей отвратительной абракадабре.

— Пернатый змей требует новых жертв, — испуганно перевел Ихтака.

— Должно быть, это ошибка, — Володи воспротивился хватке обоих воинов и получил пинок под коленку. — Сегодня не день жертвоприношений, — возмутился он, когда его тащили к двери.

На улице стоял Некагуаль, брат Кветцалли.

— Мне очень жаль, — пробормотал он и исчез в доме Володи. Прежде чем друснийца поволокли дальше, он успел увидеть, как Некагуаль взволнованно разговаривает с сестрой.

Володи перестал сопротивляться цапотцам. Он знал, что это бесполезно. Подумал об Эйрике и о том, как его товарищ вошел в Пасть змея. Если сегодня настал его день, то он намерен действовать с не меньшим достоинством. Когда все закончится, на него будут смотреть предки. Даже здесь, в Нангоге, в этом он был уверен. Они знают, когда и где ждет его час смерти. Они будут там. В ветре и шорохе листьев на деревьях.

Когда они добрались до Пасти змея, там не оказалось больше ни одного избранного. Может быть, его привели первым? Что это, случайность?

Из пасти донесся жуткий сигнал рога. Священнослужитель в роскошном плаще с перьями поднялся по освещенным ступенькам. Володи оглянулся на дорожки, ведущие к пасти. Больше ни одного избранного не было видно.

С запада дул порывистый ветер, сгибал деревья и срывал с ветвей последние лепестки с цветков вишни. Укутанный в белую вьюгу из лепестков, Володи стоял один перед священнослужителями. Теперь он слышал их, голоса своих предков. Они здесь!

Ему протянули глубокий кувшин, и он опустил в него руку. На его дне лежал один-единственный камень. Володи вытащил его. Золотой.

— Это против правил, — негромко произнес он.

— С сегодняшнего дня действуют новые правила, — ответил жрец в плаще с перьями. Володи впервые услышал его голос. — Ты все изменил. А теперь идем!

— Вы забрали только его? — Объяснения Некагуаля не укладывались в голове у Кветцалли. — Это противоречит традициям! Вы разозлите Пернатого змея!

— Мы вынуждены пойти на это. Мы опасаемся, что бессмертный Аарон пришел в город из-за него. Володи один из его полководцев, герой войны с Лувией и друг бессмертного.

— Вы знали об этом давно, — Кветцалли казалось, что в животе у нее растет глыба льда. Холод распространялся все сильнее и сильнее. — И все началось с меня, — она в отчаянии глядела на брата. — Я не знала, кого выбираю. Он был просто золотоволосым воином, как и все остальные. Нельзя вам было забирать его.

— Он был избран, — бесцветным голосом произнес Некагуаль. — Через тебя на него пал взгляд Пернатого змея. Своими действиями Володи нанес нам оскорбление. Его нужно принести в жертву! И ты сделаешь это!

Кветцалли молча смотрела на него, лишившись дара речи.

— Ты снова будешь жрицей, если сделаешь это, — брат потупил взгляд. — Если откажешься, снова станешь плотью. У меня приказ немедленно отвести тебя в квартиры ягуаров.

Кветцалли пришлось сесть. Она знала, что Пернатому змею неведома жалость, а еще меньше — его жрецам. Ее жизнь с самого рождения принадлежала священнослужителям. С самого первого вздоха путь, которым она должна пройти, был предопределен. Эта жизнь не принесла ей счастья. С покрытым шрамами телом она больше не сможет охотиться для змея. Теперь эту задачу выполняют Изель и другие. Так что ее путь ведет либо к кровавому камню, либо к ягуарам.

— Я рада, что могу оказать Володи последнюю честь, — произнесла она лишенным эмоций голосом. — Он храбрый человек. Я считаю великой милостью со стороны Змея, что могу быть с ним, когда он испустит последний вздох. Я сделаю это!

Аарон снял свой шлем-маску и принялся разглядывать священнослужителя, стоявшего перед Белыми вратами. Мужчина обмотал себя шипастыми ветками вокруг обнаженного тела. Шипы впивались в его плоть, по рукам текла кровь. Когда-то Володи рассказывал ему, что цапотцы даруют своим богам боль.

«Мне никогда не понять этот народ», — подумал Артакс.

— И тебя не должно быть здесь. Сейчас ты проигрываешь все, чего достиг. Их девантар возненавидит тебя. Более того, возможно, начнется новая большая война, как та, что ты вел против Лувии. И все это ради одного варвара? Ради наемника? Это намного безумнее, чем обматываться колючими ветками, — заявил внутренний голос.