Мейсон вышел из комнаты, после чего детективы сразу же забрались в принадлежавший Ремми встроенный шкаф и еще раз внимательнейшим образом обследовали секретный ящик. Но ничего не нашли.

— Может, попытаете счастья в комнате отца? — предложила Саванна.

Когда они выходили из комнаты, взгляд Кинга упал на фотографии, стоявшие на полке напротив кровати Ремми. Младшая Бэттл заметила его взгляд и подошла к полке.

— Это я в двенадцать лет. Смотрите, какая тогда была толстая и ужасная. А от скобок, которые тогда носила, у меня до сих пор зубы сводит.

Шон тоже подошел к полке и взял в руку старую фотографию, запечатлевшую обоих братьев в нежном возрасте.

Саванна указала пальцем на малышей.

— Это Эдди и Бобби-младший. Бобби я никогда не видела, поскольку он умер еще до моего рождения. Ой нет, извини… Эдди слева, а Бобби — справа. — Хотя она исправилась, выражение ее лица продолжало оставаться неуверенным. — Черт! Неприятно осознавать, что ты не в состоянии узнать ближайших родственников, свою, так сказать, плоть и кровь.

— Они двойняшки, так что ничего удивительного. — Кинг поставил фотографию на место.

Перешли в комнату Бобби. Но и там не обнаружили ничего нового. По крайней мере поначалу. Неожиданно Кинг, исследовавший секретный ящик Бэттла буквально дюйм за дюймом, едва заметно вздрогнул.

— Нет ли у тебя, случайно, фонарика? — обратился Шон к Саванне.

— У мамы на тумбочке лежит фонарь. Она держит его под рукой на случай внезапного отключения электричества, — кивнула Саванна и принесла его.

Кинг посветил в ящик.

— Нет, вы только посмотрите на это!

Обе молодые женщины склонились над ящиком.

— Кажется, там какие-то буквы… — протянула Мишель.

— Совершенно верно. Эта определенно «к», а эта — или «а» или «о».

Максвелл склонилась над ящиком чуть ниже.

— Потом пропуск, а потом проступают еще две. Первая вроде «п», а за ней следует не то «а», не то «о».

Кинг распрямился и напустил на лицо задумчивое выражение.

— Такое впечатление, что там лежала некая бумага и буквы с нее каким-то образом перешли на дерево.

— Возможно, она отсырела, — предположила Саванна.

Детектив, наклонившись к ящику, потянул носом воздух. Затем посмотрел на девушку.

— Скажи, твой отец выпивал в этой комнате?

— Выпивал? Еще как! Да у него был целый бар на расстоянии вытянутой руки от постели. Вон в том похожем на алтарь массивном шкафу. А что?

— Мне показалось, будто из ящика тянет виски.

— Тогда слово «отсырела» обретает смысл, — усмехнулась Мишель. — Скажем, он просматривал какую-то бумагу, находившуюся в ящике, и случайно пролил в него немного виски, бумага подмокла и несколько букв с нее отпечатались на дне.

Кинг прошел в спальню Бобби и вернулся с ручкой и листком бумаги, после чего написал несколько загадочных слов с пропуском посередине: «Кс…па, Ко…па, Ко…по».

— «Кс…па», «Ко…па» или «Ко…по», — медленно произнес он. — Что бы это могло означать? Ни на какую мысль не наводит?

Саванна отрицательно покачала головой.

— Совершенно понятно, что какие-то буквы здесь пропущены. Если бы мы играли в «Колесо фортуны», я предложила бы ведущему вставить парочку гласных, — высказалась Мишель. — А ты что думаешь по этому поводу, Шон?

Кинг с минуту хранил молчание. Потом взял слово:

— Возможно, в этих разрозненных буквах ключ ко всему делу. Если бы я только понимал, что все это значит…

И тут Мишель, что называется, озарило. Пока Саванна разглядывала написанные Шоном странные слова, она наклонилась к уху партнера и едва слышно произнесла:

— Может, это отпечатки с голографического завещания Бэттла, о возможном существовании которого говорил Хэрри?

Никто не слышал, как дверь спальни тихо затворилась за человеком, подслушивавшим разговор. Равным образом никто не слышал, как этот человек, пройдя по коридору, направился к лестнице.

Шон Кинг мгновенно проснулся и сел на постели прямо, как если бы кто-то ткнул его в бок стальным прутом.

«Семь часов! Боже мой, семь часов!» — было первое, что пришло ему в голову. На самом деле его занимал куда более протяженный отрезок времени, просто эти пресловутые «семь часов» постоянно наводили на мысль об ужасной кончине девушки-грума и сопутствовавшим этому обстоятельствам. Если разобраться, она умерла даже меньше чем через семь часов после того, как рассказала ему о Джуниоре. Это был весьма важный пункт в его рассуждениях, но сейчас Кингу вдруг пришло в голову, что разница в семь часов позволяет осознать некий важнейший факт, который, окажись он прав в своих предположениях, мог помочь расставить по местам все события и факты этого затянувшегося расследования.

Спустив ноги с постели, он взял с прикроватной тумбочки часы и посмотрел на циферблат. Стрелки показывали час ночи. Двинувшись затем быстрым шагом из спальни к выходу, детектив налетел в темноте на какой-то предмет, оставленный по небрежности напарницей на полу, споткнулся и сильно ушиб большой палец ноги. Кинг вполголоса выругался.

Желая понять, что причинило боль, он наклонился, нащупал предмет и поднял его. Это оказалась двадцатифунтовая[20]гимнастическая гантель.

— О Господи! — только и сказал Шон и, поставив гантель к стене, двинулся, прихрамывая, к спальне Мишель. Он собирался ворваться к ней, распахнув ударом ноги дверь, но в последний момент передумал. Врываться к Максвелл без предупреждения не рекомендовалось, поскольку нежданный визитер в ответ на эскападу рисковал проглотить пулю.

Осторожно постучав в дверь, Кинг буркнул:

— Ты уже проснулась? Можно войти?

— Что-нибудь случилось? — осведомилась через дверь сонным голосом хозяйка.

— Пока нет. И надеюсь, что не случится, особенно если ты уберешь руку с автоматического пистолета пятидесятого калибра, который лежит у тебя под подушкой. Не надо в меня стрелять. Я пришел с миром.

После этой преамбулы он вошел в спальню Мишель и включил свет. Та сидела на краю постели и протирала кулаком глаза.

— Мне нравится твое ночное белье, — усмехнулся Кинг, оглядывая видавший виды трикотажный спортивный костюм с надписью ЖПФП — Женское подразделение федеральной полиции — на груди. — Меня не оставляет мысль, что ты носила этот костюм во время своего медового месяца и не можешь выбросить его, поскольку он будит у тебя в душе романтические воспоминания.

Напарница одарила его не слишком ласковым взглядом.

— Ты разбудил меня только для того, чтобы поиздеваться над моей пижамой?