— Ни о чём это не свидетельствует! Все те разы, что я гулял по Грани, мне удавалось выжить благодаря чему угодно, но только не вашим заботам!

— Согласна. Но мы были готовы в любой момент...

— Готовы?! — меня посетила очень неприятная мысль. — Но, ради Владычицы, зачем вы вообще доводили дело до этих самых моментов! Почему, если уж так печётесь о моей жизни, позволяли мне попадать в опасные ситуации? Чтобы лишний раз посмеяться?

— У меня хватает поводов для смеха и без Ваших скромных стараний, юноша, — скучающим голосом сообщила Тилирит. — Если возникнет надобность, я прибегну к Вашей помощи, но сейчас речь о другом. Есть причины, по которым мы не можем вмешиваться. До определённого предела. И Вы прекрасно это понимаете.

— До определённого предела?!

Я готов взорваться. Пределы!... Тьфу. Милым родственникам важно, чтобы моя тушка дышала, поглощала пищу и испражнялась, так я понимаю? А состояние рассудка не заботит никого. Значит, я мог не волноваться? Даже из смертельной ловушки был заранее заготовлен запасной выход? Только мне забыли сообщить о его существовании. Точнее, не забыли, а и не собирались вовсе. Какая подлость!

Охраняли, значит? Что же так плохо выполняли свои обязанности? Брезгливость не позволяла подойти поближе? О, как хорошо я представляю себе ваши чувства! Сразу вспоминается картинка из прошлого: быт и нравы Южного Шема применительно к ведению домашнего хозяйства. На юге, особенно в приморских городах, полы любят выстилать тонкими досками из ценных пород дерева. Но в жарком и влажном климате паркет быстро теряет свою красоту и прочность. Если не пропитан особой жидкостью, основным компонентом которой является... скажем так, продукт жизнедеятельности некоего животного. А пахнет сей продукт преотвратно. Пока не высохнет. Но беда в том, что пропитывать дерево нужно именно раствором... Никогда не забуду гримасу отвращения на лице слуги, который вынужден был следить за состоянием паркета! Смутно подозреваю, что вызываю у родственничков примерно такие же чувства.

— До определённого предела?!

— И я рада, что до вмешательства дело не доходило.

— А теперь? Дошло?

— Если Вы упорствуете в желании Уйти — да.

— И как же Вы собираетесь вмешаться?

— Есть действенный способ, но он должен быть одобрен Главами Домов, — неохотно пояснила тётушка.

Способ, требующий одобрения Глав? Наверняка, что-то очень неприятное. Для меня, естественно. Собираюсь выяснить подробности, но Тилирит добавляет:

— И рассмотрение уже идёт.

— Вот как? Вы не теряете времени зря.

— Мы не можем себе это позволить. Изменения зашли слишком далеко, и Танарит даже вынуждена была перестраховаться.

А вот это уже по-настоящему интересно!

— Перестраховаться? В чём?

— Вы присутствовали на Пробуждении, не так ли?

— Присутствовал.

— И наблюдали все стадии?

— По возможности.

— Вы заглядывали на Изнанку? — вопрос задан настолько небрежным тоном, что сразу становится понятно: он — ключевой. Наверное, следовало отнекиваться и прикидываться дурачком, но в данном случае такая трата сил была бы сущим расточительством. Проще и надёжнее говорить правду:

— Да.

— Тогда Вы должны были видеть момент Слияния.

— Что имеется в виду?

— Миг, когда Сущность и Создание проникают друг в друга.

Хм-м-м-м-м... Проникают? Уж не об облачке ли тумана идёт речь? Том самом, которое заставило Искры вспыхнуть солнечными бликами на океанских волнах?

— Пожалуй, видел.

— Тогда Вы должны понимать.

— Что?

— Опасность своей гибели.

Я посмотрел на Тилирит исподлобья.

— Не морочьте мне голову, dou! Выражайтесь яснее!

— Если я «выражусь», у Вас уши завянут, юноша, — съязвила тётушка, и я с запозданием понял, откуда у Ксаррона любовь к едким шуткам. Передалась с материнским молоком, что называется.

— Объясните, чем так опасна моя смерть. И кому опасна. Думается, мне самому она ничего, кроме забвения, не принесёт...

— Как сказать, как сказать, — качает головой Тилирит. — Сейчас — не принесёт, а позже... Всякое может произойти.

— Если уж пугаете, то пугайте основательно!

— Постараюсь, — тонкий смешок. — Следует начать с основ процесса. Вы, разумеется, знаете, что Дома очень и очень немногочисленны. Никогда не задумывались, почему?

— А зачем плодить кучу детей, если всю оставшуюся Вечность придётся с ними нянчиться?

— Тоже причина, — соглашается тётушка. — Но не главная. Есть более существенное ограничение. Всем расам, наделённым магией, поставлены пределы в увеличении численности, потому что количество Силы в Источниках ограничено. Да, оно постоянно колеблется, но не может стать больше, чем определено Равновесием. В этом смысле нам немного легче: не нужно приникать к Источникам, поскольку Силу можно черпать и напрямую из Нитей Гобелена. Но именно это и служит причиной, почему у драконов так редко рождаются дети. Наша природа сочетает в себе оба возможных варианта. Мы и Создания, и Сущности, что позволяет пользоваться всеми благами мира, но при этом ставит жёсткие условия.

— Сущности? Но разве...

Кажется, понял. Число Сущностей конечно по определению. Клятые законы Равновесия действуют безжалостно: могуществом не могут обладать все без разбора, иначе мир разлетится на кусочки. На пылинки...

— На заре мира, когда его структура ещё не пришла в состояние относительного покоя, мы могли действовать по своему усмотрению. И поверьте, юноша, мы потрудились изрядно, воплощая себя в отпрысках! Но потом наступили времена, потребовавшие жертв. И многие из нас отдали свои жизни ради жизней других... Многие. По крайней мере, ещё около сотни их Сущностей ждёт своего часа в будущих воплощениях. Ждёт небезнадёжно, как хочется верить... Но Вы являете собой препятствие для исполнения их чаяний. Пока мертвы.

— Препятствие?

— И очень серьёзное. Когда Вы Уйдёте, Ваша Сущность отправится странствовать по Изнанке и ждать нового Пробуждения, чтобы вернуться в мир.

— Вы не хотите это допустить?

— Не хочу. Я слишком хорошо знаю, чем придётся платить за Ваш каприз всем нам.

— И чем же?

— Страхом. Непреходящей боязнью перед зачатием ребёнка. Элрит слишком любила своего супруга, чтобы быть осторожной. И погибла. Она умирала в страшных муках, между прочим! — на мгновение в глазах тётушки я увидел боль. Настоящую боль. Очень понятную. Боль, силу и причину которой мне не нужно объяснять.

— Я догадываюсь.

— Неужели? — холодно-едкое сомнение.