В два тридцать, в точности тогда, когда Дэвид делал первые шаги в подвал, Бернис Мочарди и даун брели под городом.

С тем же успехом мы могли бы идти по пищеводу или внутренностям какого-нибудь гигантского зверя, думала Бернис, по внутренностям из камня и кирпича. Время от времени по каналу, прорубленному в центре туннеля, пробегала волна воды. Однажды из трубы на уровне их плеч с ревом вырвалась мыльная вода, едва не вымочив ее до нитки.

Она шла спиной к стене, все еще держась за руку Максимилиана Харта. Без сомнения, его присутствие служило ей большим утешением. В особенности во время долгих — настолько долгих, что казались бесконечными, — переходов через те участки туннеля, которые были погружены в темноту. Не будь тут этого человека, она чувствовала, что поддалась бы припадкам клаустрофобии, начала бы истошно кричать, когда тьма, казалось, вдавливалась в ее глаза, рот и горло будто чернильно-черная жижа, грозившая затопить и ее легкие, и ее разум.

Тьма, наверное, и впрямь переходит здесь внизу в иное качество, думала она. Как атмосферное давление, которое на вершине горы иное, чем у подножия, тьма здесь казалась намного плотнее, чем в подвале гостиницы, и почему-то почти жидкой. Бернис, дрожа, шла вперед.

А вот этот участок туннеля был чуточку лучше. Сюда попадал свет из водостоков в потолке высоко у нее над головой. Люди на улице, вероятно, видели самые повседневные решетки, установленные между тротуаром и обочиной проезжей части, куда в дождливые дни стекала вода, а маленькие дети роняли палочки от леденцов. Но эти маленькие решетки были Божьей милостью. Они пропускали драгоценные лучики света, которые освещали им путь. Теперь ей была видна узкая дорожка по обеим сторонам канала, по которому бежала гладкая лента воды; кирпичи, уложенные елочкой и создающие внутреннюю отделку туннеля. Они освещали даже паутину — плод трудов многих пауков за многие десятилетия, паутину, через которую ей проходилось протягивать руку я которая оседала у нее на коже липкими и прохладными нитями.

В этот момент она скорее почувствовала, чем услышала, низкое и глубокое грохотание. Оно просочилось сквозь землю, сквозь кирпичи в самые кончики ее пальцев, которыми она вела по стене вдоль туннеля. Это, наверное, поезд, подумала она, очевидно, мы недалеко от вокзала. В таком случае до подвала «Городского герба» остался какой-то десяток шагов. Если бы только знать, в какой он стороне. И в какое именно из ответвлений туннеля ей нужно повернуть.

Все еще держа Максимилиана Харта за руку. она свернула в туннель, отходящий от стены под ее рукой. Но и он вгонял в уныние тем, что выглядел в точности так же, как и предыдущий. Тот же узор елочкой в коричневатой кирпичной кладке. Канал, глубоко пробитый в полу у нее под ногами. Те же изящные и хрупкие занавеси паутины, затягивающие туннель от одной стены до другой. Тут и там у стен вздымались доросли поганок. Желтые, как переспелые бананы, они походили на сбившиеся в кучу сжатые кулаки, каким-то образом вырвавшиеся из кирпичной кладки. У дальней стены туннеля целая гроздь поганок гротескно срослась в единый ком, в подобие человеческого эмбриона — вплоть до глаз, ушей и ног. Пушистые нити паутины покрывали его как могильная пелена, похожая в сумраке на полупрозрачную марлю.

Она сделала шаг вперед, разорвала еще одну мембрану паутины, через которую насквозь прошла ее свободная рука. Большой кусок паутины прилип к черной юбке, комья липких нитей опушили черное кружево ее перчаток грязно-серым.

Тут она помедлила. Запах в этом месте был каким-то иным. В воздухе не было больше сырости, и влаги, и запаха земли. Сам воздух был отчетливо теплее; он отдавал медью; да, да, с трепетом изумления подумала она, воздух здесь наводнял определенно привкус какой-то совершенно иной вони.

Почему этот туннель так не похож на остальные?

Все началось без предупреждения.

Охнув, она поглядела вверх.

Послышалось громкое шипение, как от декоративного водопада. Мгновение спустя из водосточных отверстий в потолке хлынула жидкость.

Бернис было подумала, что это переполнились водой уличные водостоки.

Но потом она поняла, что сверху льется кровь.

Кровь лилась из дюжины сливов, расположенных вдоль свода. Тягучая и алая, она потоками низвергалась в канал в полу. Тут она собиралась в лужи, потом в потоки, которые становились все глубже и глубже. Все новая кровь вливалась в алый поток. Жаркая кровь нагрела воздух в туннеле, пока в нем не стало душно, как в теплице: это было липкое, давящее тепло, которое льнуло к ее обнаженной коже, заполняло ее ноздри всякий раз, когда она делала вдох. Кровь текла справа налево, унося клочья пены, кружащиеся по поверхности.

Бернис и Максимилиан прижались к стене, чтобы не вымокнуть под этим алым водопадом. И все равно капли крови испещрили носки сапог девушки.

Теперь она знала, что находится над ними. Это бойни, подумала она, подняв глаза к розоватому свету, проникающему через отверстия решеток. Теперь Бернис понимала, что видит не солнечный свет, а резкое свечение электрических ламп.

Мы, наверное, прямо под забоем, подумала она; там наверху забивают животных.

Кровь, должно быть, булькает у сапог мясников, прежде чем густым потоком сбежать в стоки.

И вновь она принялась звать на помощь, хотя уже знала, что ее голос скорее всего не доносится через стоки до внешнего мира, а если и доносится, то те, кто слышит его, не знают, откуда идут эти отдаленные крики. Она представила, как они оглядываются по сторонам, любопытствуя, откуда взялся этот звук. Потом, не заметив ничего странного, они пожимают плечами и идут своей дорогой по залам бойни или тротуарам.

Одного только разочарования, что ей никак не быть услышанной, было достаточно, чтобы заставить ее расплакаться.

Она оглянулась назад в туннель, по которому они только что прошли. И сквозь красную завесь низвергающейся крови увидела грозди белых шаров, которые, покачиваясь, направлялись к ней; успела заметить запавшие глаза, широкие рты с темными губами и блеск невероятно белых, острых, как у пантеры, зубов.

— О Господи, — прошептала она, и на сердце ей будто лег тяжелый камень. — О Господи Боже мой! Они нашли нас.

В подвале Электра зажгла все лампы, потом посветила фонарем в дальний конец сужающегося помещения, где была установлена стальная дверь.

— Ну надо же! — пораженно прошептала она.

— В чем дело? — встревожился Дэвид.

— Сам посмотри. — Она кивнула на стальную дверь. — Им удалось каким-то образом ее открыть.

— Иисусе, так они, наверное, уже в подвале. Джек, ты что-нибудь видишь?

Отцепляя висящий у него на ремне молоток, Блэк сумрачно оглядел подвал.

— Ничего не вижу.