— Смотрите, факелы… — Видгнир, на волосах которого появились золотистые блёстки, глазами указал налево и направо. — Похоже, несдобровать нам.

— Я же предупреждал, — сдавленно пробормотал отец Целестин, нащупывая на груди Око богов Сокрытых Гор. Но золотой кругляш оставался холодным, игнорируя угрозу от надвигавшейся орды непонятно откуда появившихся невысоких тварей.

На берег, с обеих сторон огибая озеро, вышло не меньше полутора сотен маленьких, локтя в три ростом, созданий, взявших вадхеймцев в плотное кольцо. Существа очень походили на людей обликом, но чутьё монаха подсказывало — маленькие бородатые карлики в тёмных плащах с капюшонами не принадлежат к роду человеческому.

Когда один из малышей вышел вперёд, держа в одной руке факел, а в другой нечто похожее на миниатюрный боевой молот, отец Целестин смог как следует разглядеть нового обитателя Мира Меж Мирами. Мешало только то, что змей с бараньей головой тоже выполз вперёд и, выгнув шею, замер возле посланца низкорослого народца.

Выхваченный из утренних сумерек кругом факельного света карлик не казался грозным или устрашающим и во всём, кроме роста, был похож на обычного человека. Широкое скуластое лицо едва не до глаз заросло седой окладистой бородой, светлые глаза осуждающе и гневно смотрели на удивленно перешептывающихся людей.

— Оружие не обнажать, — прохрипел Торин. — Вдруг получится договориться? Мы, конечно, много уродцев уложим, но они нас попросту числом сомнут. Эвон сколько их набежало…

— И откуда только взялись? — эхом отозвался Гунтер. — Вечером ведь поблизости ни единого не прошмыгнуло. А ещё и змеюга эта…

Змей с бараньей головой повернулся к Гунтеру и зашипел, изредка показывая из пасти раздвоенный чёрный язык. Германец отступил, но взяться за топор не решился.

— Да ладно тебе…

Карлик, стоявший поодаль с гордо выгнутой колесом грудью, заговорил. Если судить по интонации, то речь его была гневна и грозна, однако, как отец Целестин ни вслушивался, ни единого знакомого слова не разобрал. Язык низкорослого племени не походил ни на одно знакомое монаху наречие и был тяжёл да грубоват. Видимо, уяснив, что люди не могут понять смысл его речений, маленький бородач напирал на мимику и угрожающие выкрики, иногда переходящие во взвизги. Карлик топал ногами, корчил устрашающие рожи, тыкал своим молоточком то в бесстрастно замершего рядом змея, то в людей и беспрестанно оборачивался, указывая куда-то за озеро. Глядя на кривляку, Торин и остальные едва сдерживали смех, но вслух высказываться не решались, ибо Видгнир успел шепнуть, что змей, по его мнению, тварь пусть и бессловесная, но разумная и норманнское наречие явно понимает. Отец Целестин удивился было, но вовремя вспомнил, что сгинувший неизвестно где Гюллир тоже более-менее сносно разговаривал на норвежском, ибо сей язык употребляли ведьмы из Железного Леса, ушедшие из Мидгарда не столь давно. Красавицы ведьмы быстро передали знания драконам, ну и конечно же эта свернувшаяся жгутом тварь — полубаран, полузмея — вполне могла нахвататься нужных слов от Ночных Всадниц. В том, что змей с ведьмами заодно, отец Целестин не сомневался. Не могут столь безобразные чудища не быть союзниками тёмных сил!

Карлик тем временем разошёлся вовсю, вогнав себя в совершеннейший экстаз. Его тонкие дребезжащие вопли резко контрастировали с абсолютной, почти благоговейной тишиной, соблюдаемой остальными недомерками, внимательно наблюдавшими за ним и сбившимися в кучку людьми. Наконец, оратор издал последний режущий уши звук, похожий на скрежетание точила, коим правят донельзя заржавевший меч, и потом напыжился так, что на миг монаху показалось, что сейчас раздастся хлопок и маленький говорун лопнет. Вскинутая в недвусмысленном жесте рука бородача указывала на выход из долины. Всё стало ясно — карлик требовал, чтобы пришлецы немедленно убирались подобру-поздорову. Змей же, подобно некогда виденным отцом Целестином индийским кобрам, поднял голову над землёй и уставился на Торина, словно зная, кто главный среди маленького отряда. Конунг некоторое время молча изучал тёмные выпуклые глаза странного создания и после проговорил:

— Собирайтесь быстро. Кажется, для нас всё кончилось благополучно… Да и утро уже, так и так в дорогу пора.

«Небось была б полночь, тоже из долины как стрела из самострела вылетел бы….» — с ехидцей подумал монах. Однако он был рад, что опасности нет и ничего страшного не произошло.

Вещи сложили быстро. Гунтер с невозмутимо-безразличным видом засунул в мешок даже остатки трапезы и одного из добытых им вчера вечером гусей, которого не успели поджарить. Пока накрывали попонами лошадок, Видгнир успел бросить монаху несколько слов:

— Ты знаешь, этот змей кажется мне не совсем обычным…

— Мне тоже, — съязвил отец Целестин. — Я ни разу не видел, чтобы у чешуйчатых гадов росла голова богонравной твари!

— Ты не понимаешь! — шикнул Видгнир. — Он — воплощенный дух, вроде Локи. И по-моему, я его уже встречал вчера…

Объяснить эти странные слова он не успел, ибо тот карлик, что недавно держал речь, вновь затараторил на своём непереносимом для человеческого уха наречии, явно подгоняя очень уж, по его мнению, неторопливо собиравшихся людей. И кроме того, малыша возмутило поведение воинственно настроенного Синира. Кот беспрестанно шипел на невиданных им ранее тварей, а когда карлик попытался отогнать его, сделал быстрый выпад лапой, выдрав когтями из порток бородача несколько ниток. Отец Целестин или кто другой из отряда и внимания бы на это не обратили — кот стал за последнее время просто невыносим. Торин бурчал иногда, что одичавшего донельзя Синира вообще следует выкинуть куда-нибудь, и хотел было привести угрозу в исполнение, да Сигню не дала. Именно Сигню сейчас ахнула и, дёрнув отца Целестина за рясу, заставила обернуться.

— Ты только посмотри! — Она широко распахнутыми глазами глядела, как огромный змей вдруг начал разворачивать свои кольца, а его баранья морда наклонилась над прижавшим уши к голове котом. Змея явно заинтересовал маленький белый зверёк, и монах предположил, что Синиру вот-вот настанет конец в желудке нелепого чудища. Но не тут-то было. Несколько мгновений змей смотрел на кота, который неожиданно начал успокаиваться. Только что Синир походил на маленького разъяренного тигра — пасть приоткрыта, хвост напряжён и крючком согнут, тело к земле прижалось, будто перед прыжком. А тут вдруг сел спокойно под взглядом тёмно-коричневых бараньих глаз, хвостом обвился, а мордочка умиротворенная и любопытная.

— Как ты думаешь, что с ним? — тихо-тихо спросила Сигню у монаха, но тот только палец к губам приложил, наблюдая.

Дальнейшее случилось так быстро, что никто и не успел заметить, как змей выбросил вперёд кончик своего хвоста и коснулся им Синира, которого на миг окутало синеватое, почти незаметное в уже ярком утреннем свете пламя. Отскочить кот не смог, да, похоже, и не пытался. Огонь сгинул так же незаметно, как и появился, змей с бараньей головой снова свернулся, подобно канатной бухте, посмотрев на людей с ясно различимой усмешкой, а Синир как ни в чём не бывало встал, отряхнулся, точно собака после купания, и, подойдя к Сигню, начал тереться о её сапог. Такого с ним не случалось со дня пришествия на перевал Глер Тьмы…