Сколько хватало глаз, повсюду простиралась всхолмленная равнина, поросшая травой, мелким кустарничком и рощицами небольших кривых деревьев. В низинах текли ручьи, речки или лежали маленькие болотца, над которыми облаками стояла мошкара. Комарье с гудением и визгом набрасывалось на двух людей и лошадь. Приходилось выбирать путь по высотам, где ветер отгонял эту летучую погань. Они шли почти весь день, но не встретили ни домика, ни даже человеческих следов. Только звери изредка показывались им и не спешили уходить — верный признак того, что людей они не видели и не боятся.

Новый день тоже не принес ничего. Они развели огонь, надеясь, что его свет приманит к ним хоть какого-нибудь дикаря, но надежда была напрасной. Они были одни в целом свете, и оставалось только идти на юг по солнцу и гадать, сколько же времени им так идти.

Стало прохладнее. Небо заволокло тучами, подул северный ветер. С вершин отдельных взгорбин можно было увидеть, что на западе не то идет проливной дождь, не то поднялись горы. Глядя на них из-под руки, Буян вспомнил, что он как-то слышал от варягов о северных землях — там нет ничего, кроме таких унылых равнин, речек и болот. И земля такая тянется до самого моря, а с запада ее ограничивают горы. Но если это так, то блуждать им по этим равнинам еще много дней — до самой зимы, пока хоть на какое-нибудь жилье набредут. Это его огорчало, и он пока не хотел делиться своими мыслями с Властимиром.

Ближе к полудню на вершине одного холма они увидели единственное дерево — толстую покляпую березу. На голом, лишенном коры и листьев суку сидела кукушка и задумчиво чистила перья. Друзья подошли к птице. Заметив их, кукушка перестала обираться и уставилась на них не по-птичьи внимательно.

Выпустив повод Воронка, Буян шагнул к березе и вскинул в приветствии руки, заговорив:

Спой нам, мудрая кукушка!

Спой, таинственная птица,—

где же мы, в края какие

занесло двух чужестранцев?

Мы скитались по дорогам,

в Новегороде бывали,

а теперь вот очутились

где — еще не знаем сами…

Кукушка внимательно слушала Буяна и вдруг захохотала по-человечьи и вспорхнула.

Пораженный Буян отпрянул. Кукушка, все еще дико и страшно хохоча, сделала над ними круг и улетела вдаль.

— Не звала ли она нас за собою? — предположил Властимир.

— Все может быть, только смех ее мне не понравился…

— Но что ж сделаешь? Другого выхода, видать, нет. — Князь натянул повод, разворачивая жеребца. — Знать, судьба у нас такая. Едем!

Они отправились в ту сторону, что указала им кукушка. Хотелось побыстрее хоть куда-нибудь прийти — надоела эта равнина им до смерти.

Они не прошли и трех верст, как впереди показалось какое-то пятнышко, быстро приближающееся к ним. Путники остановились.

Не успели они и глазом моргнуть, как пятнышко превратилось во всадника на сером коне с золотой гривой, который летел над землей, делая за один скачок по нескольку верст. В следующее мгновение перед ними остановилась огромная старуха, правившая этим жеребцом, закутанная в шкуру медведя с головой зверя. Длинные седые волосы разметались космами по плечам. У нее было морщинистое уродливое лицо, на котором ярко, как уголь, горел единственный глаз. Одной рукой старуха правила своим конем, а в другой у нее была коса. Конь под ней был странный — очень близко держал передние ноги.

Остановившись подле побратимов, старуха оглушительно свистнула, а потом спросила визгливым голосом:

— Кто такие? И что в моих владениях делаете?

Буян поклонился и ответил:

— Ты прости нас, хозяюшка, — не своей мы волею. Занесли нас сюда вороги неведомо как. Теперь вот домой направляемся, хотели только спросить, в какую сторону ехать… Не воры мы, не разбойники — просто путники мирные.

— А кто ты такая, бабушка? — как можно вежливее вставил слово Властимир. — Что за страна-то такая у тебя?

Старуха от его слов нахмурилась. Жеребец под нею нетерпеливо переступал с ноги на ногу. Подлетевшая кукушка испуганно взвилась в поднебесье, по-человечьи захохотав оттуда.

— Сначала ответь, ты кто таков сам-то будешь, молодец? — рявкнула она.

Буян обернулся и шепнул князю:

— Она, видать, волшебница — конь у нее не простой. А потому не след нам с нею ссориться.

Князь сказал громко:

— Имя мне Властимир, князь я из Резани. Друг мой — Буян, гусляр из Новгорода…

— А меня Лоухи зови, — представилась старуха. — И вся земля, что видишь ты, — моя страна. Вообще-то сама я живу гораздо севернее, но здесь мои охотничьи угодья да пастбища. Не было до сих пор мне зла от славянских князей. Поэтому дорогу я вам покажу. Да только условие у меня есть, — Лоухи довольно оскалилась. — Кто ко мне придет да уйти захочет, тот должен мне самое ценное, что имеет, оставить. Когда-то я так этого вот конька и заполучила…

Старуха замолчала, внимательно рассматривая путников горящим глазом. Вдруг она протянула косу и ловко срезала ремень, державший мешок с гуслями.

— А, кантеле! — воскликнула она, подхватывая мешок. — Я забираю их!

— Куда? — Буян бросился к ней — Отдай, я не могу без них!

— Отлично! — кивнула Лоухи. — Тогда ты тоже останешься у меня.

Она уже протянула руки, чтобы схватить Буяна, но ее остановил Властимир:

— Не тронь, Лоухи! Это друг мой, я не могу его оставить!

Старуха хитро прищурила глаз:

— Стало быть, дорог он тебе, князь из Резани?

— Дороже брата родного, — ответил Властимир и понял, что Буян пропал, потому что старуха тотчас откликнулась:

— Чтобы покинуть мои владения, каждый должен отдать самое дорогое, что есть у него. Твой друг дорог тебе — значит, ты им и откупишься. Я забираю его, а ты можешь ехать!

С этими словами она подхватила Буяна под руки, одним рывком вздернула на спину своего коня и бросила поперек седла, как кочевник бросает полонянина. Буян, как заколдованный, не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Старуха Ло-ухи пристроила в торока гусли и, развернув коня, показала Властимиру рукой на небольшую речку:

— Езжай, молодец, вниз по реке и доберешься.

Властимир не знал, что делать. Серебристый конь ее летает как птица, а сама она ведьма, каких мало. Но может быть, найдется на нее какая-то управа? Не хочет он без гусляра дальше ехать!

Обессиленный Буян оглянулся на князя и увидел, что тот замер словно громом пораженный. Он закричал:

— Что же ты стоишь, Властимир? Или ты ослеп? Погляди — неужто не видишь, что за конь под старухой Лоухи? Вспомни, что ворон сказал!

Властимир вышел из оцепенения и сразу вспомнил слова седого ворона о волшебном златогривом коне, что может достичь острова, где спрятан таинственный Агриков меч. Под старухой был конь о трех ногах — две передние в бабках срослись в одно широкое копыто. Длинная грива вспыхивала и отливала золотом, шерсть блестела серебром, на боках из-под покрывавшей их звериной шкуры высовывались крылья, уже готовые расправиться.