– И вы позволили оставшимся гастеям отправиться на охоту. – Питаться человеческими душами и возвращаться с опытом и чувствами, которыми можно поделиться с оставшимися в ледяных землях. – И охотники возвращались все более больными, все стало хуже обычного.

– Именно так. И мы не понимали причины.

– Сны, – ответил я, думая вслух. Наконец мне стало ясно, как все эти долгие годы Ниелю удавалось добираться до рей-киррахов. – Рей-киррахи, живущие в Кир-Вагоноте, не спят. Но когда гастеи захватывают человеческую душу, они начинают спать, а эти сны могут быть изменены, их может касаться тот, кто заключен в крепости… Так он касался и моих снов. Все эти долгие годы эззарийцы были игрушкой в чужих руках, но это не их вина. Это все он.

– Он? Так ты был там…

– Все очень сложно. – Вместо попытки что-то объяснить я предпочел обратиться к насущным проблемам. – Теперь вас одолевает Геннод.

– Мы продержимся. Хотя я не отказалась бы от помощи нескольких опытных воинов. Ты весьма бы пригодился.

– Я сам не вполне понимаю, как сумел сюда попасть, – ответил я. – И поэтому сомневаюсь, что смогу сразу забрать из Кир-Вагонота троих моих друзей, и еще я не знаю, сколько смогу пробыть здесь… – Сильный грохот и яркая вспышка отбросили нас на край стены. Наиболее удаленная от нас башня зашаталась от нападения огромной птицы. Осколки льда, сверкающие серебром и золотом, посыпались сверху, покрывая окна, башни и нас троих холодной пылью.

У птицы вместо головы и шеи извивалась змея толщиной со старый дуб, сама она была размером с дом, ее глазки горели недобрым алым пламенем. Создать такое чудовище мог бы только демон исключительной силы.

– Геннод! – воскликнули мы с Валлин одновременно.

Из полуразрушенной башни вылетели две птицы поменьше с острыми когтями и загнутыми клювами. Они были подвижнее монстра и яростно защищали башню, но у них не было шансов, чудовище было слишком велико. Мы видели, как одна из птиц вцепилась когтями в спину захватчику. Змеиный язык высунулся и обвил несчастного защитника, погибшего во вспышке багрового пламени. Второй защитник взмыл в небо, а потом устремился на чудовище, выставив вперед когти. Крылья монстра рассекли воздух с такой силой, что птицу меньшего размера просто перевернуло в воздухе. Потом огромное крыло ударило ее. Яркий свет вытек из птицы, словно кровь, она попыталась принять человеческое тело, но прежде чем рей-киррах успел перевоплотиться, его затянуло в черный вихрь.

С торжествующим криком чудовище вернулось к башне и принялось отрывать куски, пока изящная постройка не превратилась в гору сияющего льда. Тогда птица взмыла в небо, лениво покружилась над замком и уставилась своим красным глазом на Валлин.

Прогнав оцепенение, вызванное зрелищем, я перебежал на другую сторону стены.

– За тобой придут, мальчик! – крикнул я через плечо. – Выздоравливай и спасай товарищей. – А ты, светлая Валлин, живи вечно! Не останавливаясь, я перепрыгнул через заграждение и устремился в ревущий воздух, вынимая из ножен меч и расправляя золотистые крылья. Вызвав мелидду из своей крови и костей, я приказал ветру служить мне и поспешил навстречу монстру.

Острый край впился мне в руку, угрожая разрезать мясо до кости, и я ослабил хватку. Какой глупец сделал рукоять меча такой острой? Вонь паленых перьев и разлагающейся плоти сменилась запахом роз и сырой травы, вместо криков умирающих демонов я слышал мягкий шорох дождя и невольно посмотрел на свою раскрытую ладонь. Черный всадник… обсидиановая фигурка.

– Я еще не все сделал. Надо запечатать вход в подземелья… и вытащить оттуда двух Смотрителей… – Я осторожно поставил обсидиановую фигурку на игровое поле, прилагая все силы, чтобы рука не задрожала, моя обычная рука со всеми ее шрамами. Кости ломило. Плечи горели огнем, из левого бедра сочилась кровь. Правый бок болел так, будто в него воткнули копье и продвинули вверх, чтобы оно впилось в легкое. Но по крайней мере я вновь оказался одет. Общие ощущения были такие, будто добрая часть жизни покинула мое тело.

– Твой спящий, наверное, снова заснул, – сказал Ниель, сидевший напротив меня. – Невозможно оставаться с человеком, если он снова засыпает и начинает видеть другой сон.

Я не мог оторвать глаз от игрового поля. В его клетках я видел вспышки серебряного света, разрезающие темные облака, дающие мне силы все долгие часы битвы, когда я в своем золотистом теле сражался с чудовищной птицей и уничтожил ее, в то время как уже думал, что вот-вот проиграю.

– Сон можно обрастить плотью.

– Виетто редкое заклятие, даже среди мадонеев. Оно передается от мастера к ученику, если у ученика достаточно силы. Если ученик достаточно великодушен. Если душа ученика достаточно развита, чтобы он мог мудро использовать это заклятие.

– Пойду к себе. – Каспариан с шумом отодвинул стул от стола. – Я вам больше не нужен. – Эхо его тяжелых шагов разнеслось по всему дому. Вошли безмолвные слуги, они развели огонь и закрыли двери в сад, чтобы в комнату не проникали брызги дождя и холодный ночной воздух. Ночь. Я пробыл в Кир-Вагоноте целый день.

– Виетто. Вот, значит, как ты путешествовал по миру людей. – Я посмотрел на своего собеседника. – Ты и твой друг Хидрон, который не захотел стать богом.

Ниель откинулся на спинку кресла, неторопливо потягивая вино.

– Прошло немало времени, прежде чем я осознал, что я часть этого мира, а не сон, что в этом мире мои поступки действительно имеют место, а не являются очередным видением. Кто бы мог подумать? Я твердил себе, что вмешиваться опасно, глупо позволять себе участвовать в жизни таких эфемерных существ. Но я не мог уйти от лесного народа. Они жили в прекрасном мире, как и мы здесь, и я не понимал, как они могут переносить такие страдания – голод, болезни, скорую смерть – и сохранять в себе любовь к жизни. Я пытался заботиться о них, учить их всему, что знал, чтобы облегчить их существование. Когда прошло некоторое время, я решил выбрать только одного из них, чтобы ходить по снам. Когда ты касаешься многих умов, все становится слишком странным. И разумеется, ты оказываешься несколько… привязанным… к тому, кто ведет тебя через сон. Например, ты мог заметить, что в твоем случае тебе не хотелось уходить далеко от молодого человека. Ты чувствовал связь с ним, и не только потому, что прошел через те же испытания.

Правда. Все это правда.

– Почему я излучал там золотое сияние? Откуда взялся меч? И почему я не сумел принять тот вид, который хотел?

Ниель встал и подошел к столу в центре комнаты, на котором стояли кувшины с вином и элем. Он заново наполнит свой стакан, потом налил второй и принес его мне. Несколько ярких капель упали на игровое поле и исчезли в тот же миг, когда прикоснулись к нему.

– Заклятие происходит от мадонеев, а не от рекконарре. Когда имеешь дело с виетто, создающий заклинание становится физическим воплощением своей силы. Любая его форма лишь отражение силы. Значит, это было твое настоящее воплощение мадонея, облик воина, и он проявил себя. Он всегда будет воплощением твой огромной силы, хотя ты, без сомнения, мог бы превращаться во что угодно, если бы понимал, как это делается. Но ты привязан к человеческому телу, поэтому твое превращение было неполным. – Ниель опустился в кресло и провел пальцем по гладкой поверхности игрового поля. – Боль и слабость, которые ты ощущаешь сейчас, вызваны твоей человеческой природой, как и то, что ты не способен путешествовать сам. Я нужен тебе, чтобы создавать заклинание… и тебе, без сомнения, не обойтись без Каспариана, потому что тот, кто похитил мое имя, также лишил меня возможности начинать создание заклятия и выходить из него.