Поставив поднос на столик у изголовья дивана, орк поспешно удалился. Выдернутая из пропасти ментальной пытки, Серафима удивленно озиралась и, казалось, не понимала, что происходит.

Сенобит подошел к изголовью.

— Первое, что не выдержит сочетания боли и новой крови, — поведал он поучительно, — это человеческое сердце. Поэтому оно больше не понадобится сиятельной дочери. Вместо него я поставлю вуртузианскую каракатицу, она обитает на больших глубинах и способна выдержать невероятные…

Что невероятное способна выдержать каракатица с обрубленными конечностями, он сказать не успел, потому как Нина обрушила на загривок сенобита украденный кинжал. Удивительно, но в щуплых руках вдруг родилась сила, которой она за собой не замечала.

Удар свалил демона. Игнавус беспомощно взмахнул руками и стряхнул змею Марию, которая отлетела в темный угол. В полете она опрокинула поднос. Падающие на пол инструменты зазвенели, банка с каракатицей взорвалась. Плащ взвился, словно опахало, над рухнувшим ничком телом. Ноги раскинулись, едва не уронив наставницу — к счастью, она успела отпрыгнуть.

— Покалеченная мразь! — с выражением произнесла Нина Гата в к затылок сенобиту, продолжая сжимать кинжал так крепко, что на запястьях набухли вены.

Вуртузианская каракатица квакнула и подпрыгнула в склизкой лужице на полу. Серафима непонимающе посмотрела на груду костей, накрытую плащом, затем перевела взгляд на Нину.

— Все в порядке, моя девочка, — ответила наставница: — Ублюдок получил то, на что давно напрашивался…

Лишь сказав это, она заметила, что держит в руках только рукоять. Обломки лезвия валялись повсюду. Оно рассыпалось при ударе…

Незримый яростный зверь вдруг подхватил наставницу и шибанул о стену. Голова Нины ударилась и оставила вмятину на панелях. А зверь не унимался, снова ударил женщину о стену. Вторая вмятина уже отметилась кровью.

Перед глазами Нины все поплыло.

Игнавус поднялся. На устах играла мстительная ухмылка, черные беспросветные глаза полыхали потусторонним огнем.

— Неужели ты думала, что сможешь убить сенобита? — Мария скользнула к его ноге и по одежде забралась на руку. — Ничто не может пронзить мою кожу. В этом и состоит сила, данная мне Владыкой!!

Он сдернул Марию с руки и метнул ее в Нину Гату.

В полете змея распахнула пасть. Тело хлестнуло по воздуху, хвост издал щелчок.

Упав на оглушенную наставницу, Мария дважды обернулась вокруг шеи и стянула захват.

— Что… вы делаете? — слабо спросила Серафима у существа, стоящего подле нее. — Не нужно. Отпустите.

— Вам не должно быть никакого дела до этой старухи, — ответил Игнавус. Он подобрал с пола каракатицу, деловито осмотрел ее со всех сторон, при этом тварь два раза толкнулась в его пальцах. — Не должно быть. Никакого дела.

Мерзкая змея душила безжалостно. Нина Гата силилась вдохнуть, пыталась оттянуть змеиное тело, но не могла даже поддеть его пальцами. Сквозь мутную пелену, застилавшую глаза, она увидела, как сенобит поднял с пола пилу для грудины.

— Мама! — позвала Серафима без надежды в голосе.

В первый момент навалилась опустошающая слабость. После такого казалось невозможным не только сразиться с исчадием Хеля — даже поднять голову, чтобы посмотреть ему в лицо.

Пропасть за зубцами крепостной стены, куда Рап сбросил Думана, тоскливо и настойчиво звала отправиться следом. Даже вспышки, которые сопровождали далекий бой, не развеивали впечатления глубокой и холодной могилы внизу. Посмотрев между зубцов, Даймон отчетливо понял, сколь велика для него вероятность оказаться там вскоре.

Сенобит стоял рядом, в трех футах, лицо спрятано под капюшоном. Он почти нависал над юношей, угнетая одним присутствием. Черный меч казался пугающе огромным. В свете прожектора на лезвии горела кровь.

Кровь Думана.

— Я помню тебя, звереныш, — раздался с разных сторон множественный голос — Зачем ты пришел снова?

— Ты уничтожил все, что было мне дорого!

Ветер колыхнул мантию Рапа невероятно медленно. Это не было заторможенностью восприятия. Так происходило в реальности: сенобит менял физические законы…

— И поэтому ты дерзнул наполниться местью ко мне?!! Грохот голоса, подобный сорвавшемуся с небес грому, заставил юношу припасть к плитам. Пальцы судорожно перехватили теплую рукоять Могильщика. Господи, о какой мести идет речь, когда сенобит повергает в ужас одним присутствием? Как противостоять ему? Весь поход в форт — одна большая ошибка! Погибли Думан, Шахревар, а за ними падут остальные…

Могильщик шевельнулся в руке. Или Даймону показалось?

Он быстро взглянул на рукоять. Один за другим уложил на нее пальцы, сжал их… Меч неожиданно придал уверенности. Взгляд Даймона скользнул вдоль клинка, отражавшего свет прожектора. И юноша прочел в нем: «Я твой друг. Не бойся. Поверь в меня». … Paп убил Думана…

Сенобит шагнул к нему, поднимая меч. Даймон судорожно втянул в себя ледяной сладковатый воздух. Слабость и безволие ушли. Вспомнился грузовой отсек. Думан протягивает грушу. Пещера на Ковчеге Алых Зорь. Думан обхватил его и прижал к себе сквозь решетку.

… убил и сбросил со стены родного брата, единственного на всем свете!..

Вместо страха и отчаяния в груди начал распускаться пылающий цветок. Он жег изнутри и наполнял терпким, горячащим запахом страсти. И Даймон вдруг вспомнил истинную причину, по которой пришел сюда. Как он мог забыть?! Ведь… … РАП УБИЛ ОТЦА!!

С истошным воплем он распрямился, точно пружина, и обрушился на демона со всей мощью, которая была в нем заложена. Могильщик замелькал в луче прожектора, нанося удар за ударом. В колено! В голову! В шею! В грудь! В колено! В живот!

Не ожидавший подобного напора, Рап попятился, подставляя под удары клинок. Сталкиваясь, два великих меча высекали искры — мелкие, словно пыль. Взведенный до бешенства, Даймон уже не мог остановиться. Сам не зная зачем, он вдруг закричал, вкладываясь в каждый удар:

— Я! Пришел! Забрать! Твою! Кровь!! Последний удар был стремительнее блока, и клинок Могильщика с хрустом прошел через грудь, обтянутую черной кожей. Не ожидавший успеха, Даймон провалился и припал на колено..

Тут же вскочил, вскинув перед собой катану.

Несколько мгновений Рап стоял неподвижно. Затем медленно поднял руку и сбросил капюшон.

Снова видеть выбеленный лик и черноту, сгустившуюся между век, было невероятно трудно. Дыхание сбилось, сердце потеряло ритм. Даймон отчаянно вцепился в рукоять Могильщика; только она придавала силы, только в ней оставалась вера.

Рассеченная плоть, сухая и бескровная, срослась на глазах. То же произошло и с черной кожаной рубахой.

— Ты полагал, что придешь и убьешь сенобита просто так? — спросил Рап, выправляя из-под мантии густую косу.