– У меня много работы, – чуть более хрипло, чем хотелось, ответила я, уверенно высвобождая свою руку.

– Тебе не удастся вечно бегать от меня, Вероника, – проговорил Марк.

– Что тебе ещё нужно? – я начинала злиться.

– Ты мне нужна, – выдохнул он, отчего моё сердце снова сжалось до размера горошины.

– Слишком поздно ты это понял, Власов, – выплюнула я ему в лицо, только бы остановить его, потому что чувствовала, как моя броня, закалённая разговором с Серёжей и нашим совместно принятым решением, начинала вновь давать трещину. – Не стоит пытаться что-то изменить.

– Со вчерашнего вечера я так не думаю, Вероника, – голос Марка звучал тихо, но я чётко уловила в нём уверенность и решимость.

– Тебе и не нужно об этом думать, – проговорила я, стараясь быть убедительной, хотя в непосредственной близости к бывшему мужу у меня это получалось с трудом, – я выхожу замуж…

POV Марк

Женщины. Не просто так говорят, что нам, мужчинам, их сложно понять своим аналитическим умом, а точнее, порой понять и вовсе невозможно, это на самом деле правда, сколько бы не существовало идиотских шуток на этот счёт. Однако данное умозаключение никогда раньше не относилось к моей бывшей жене, потому как, будучи в браке со мной, Вероника была всегда честна и прямолинейна и действия её и поступки в связи с этим были достаточно предсказуемы и не были лишены последовательности или логичности. Были – это ключевая фраза, потому как спустя почти два года после нашего расставания эта женщина сильно изменилась, и я пока до конца не мог понять, как к этому относиться.

Находясь далеко от неё на протяжении почти года, я успешно подавлял в себе любые поползновения своих чувств, пытающихся прорваться сквозь засохшую коросту на моём сердце, но стоило мне только увидеть её снова, увидеть вот такой потрясающей и невероятной, эта короста просто растаяла, оголяя все эмоции и ощущения, которые в один момент затопили моё сердце до предела, настолько, что никакая реанимация уже не смогла бы вернуть его в спокойное состояние.

В тот самый вечер, когда я вернулся из Китая, вернулся в привычную жизнь и родную страну, вернулся, чтобы просто продолжать своё существование, подпитываясь лишь необходимостью работать и счастьем изредка видеть свою дочь, я понял, что существует ещё одна сила, способная подпитывать мою внутреннюю энергию, чтобы бороться с унынием. Имя этой силе было одно – Вероника Новикова.

Родной город, родные и привычные стены моего дома буквально творили со мной что-то невероятное. Я ощущал какое-то волнение, причину которого так и не мог идентифицировать, хотя подсознательно догадывался, что сокращение расстояния между мной и моей бывшей женой так действует на меня, что в любую минуту, если я только захочу, я смогу её увидеть, ну или хотя бы выпытать у Лизы новости о её жизни.

Не то чтобы я надеялся на что-то, абсолютно не надеялся, честно признаваясь самому себе, что у меня нет ни единого мизерного шанса хотя бы на попытку что-то изменить. Я уже говорил, что легко умею подстраиваться под ситуацию и умею довольствоваться тем, что имею, поэтому всё, что я мог себе позволить и что возбуждало мою заледеневшую и унылую душу, заставляя её немного ожить – это надеяться на холодную встречу с Вероникой и на возможность знать подробности её жизни.

Когда в вечер моего возвращения Лиза суетилась на кухне, пытаясь меня накормить, я не мог думать ни о чём другом, кроме как о том, что до Бора несколько часов езды на машине, хоть я и старался выкинуть из головы эти глупые мысли.

Сестра звала на какую-то выставку, и я даже номинально согласился, зная наперёд, что никуда не пойду. Я хотел одного – отыскать старый фотоальбом, засмотреть его до дыр, потом забиться в свою постель, которую когда-то делил с Вероникой, и просто окунуться в воспоминания, заставить себя страдать ещё больше, позволить себе эту слабость, отдающую мазохизмом, чтобы почувствовать, что я вообще ещё живу.

Какого же было моё удивление, когда спустя час после отъезда Лизы она набрала мой номер, чтобы уточнить, выехал ли я уже из дома. Чтобы избавиться от надоедливой сестры, я промычал в трубку, что слишком устал для вечерних выходов, продолжая пялиться на фото Вероники с выпускного вечера. Однако трубка чуть не выпала из моих рук, когда Лиза сказала следующее:

– Я хотела, чтобы это было сюрпризом для тебя, но ты такой упрямый, Марк! Эта выставка Вероники, твоей бывшей жены, и если ты не хочешь пропустить один из важных вечеров в её жизни – собирай ноги в руки и дуй сюда немедленно!

Я опешил от этой новости, настолько, что секунду собирался с мыслями:

– Выставка Вероники? – переспросил я, всё ещё вникая в смысл своего же собственного вопроса.

– Именно её, она теперь профессиональный фотограф. Короче, у меня нет времени больше разговаривать, приезжай и сам всё увидишь.

– Диктуй адрес, – ответил я, моментально очнувшись от небольшого ступора.

***

– Ну где ты там? Вероника уже собирается уезжать.

– Уже вхожу в здание, – ответил я Лизе, рассматривая вывеску галереи, где красовалась девичья фамилия моей бывшей жены.

Пока я наскоро принимал душ, брился и одевался, я пытался представить себе Веронику в новом увлечении – фотографировании. Я не мог избавиться от подобных мыслей и всё время, пока стремительно вёл свой автомобиль по указанному Лизой адресу. Воспоминания нарисовали картинку в моей голове, как юная Вероника носится с фотоаппаратом-мыльницей, и кое-что, наконец, стало проясняться в моём сознании.

Я вошёл в здание, с интересом разглядывая работы на стендах. В тот момент я ещё не до конца мог поверить, что эти удивительные фотографии – работы рук Вероники, настолько непривычно и ново это было для меня. Сколько же всего произошло в её жизни за последний год? Похоже, работа официанткой была её временным пристанищем.

Пока я шагал по залам, рассматривая с неподдельным восхищением все выставленные работы, я ощущал самую настоящую, искреннюю гордость за свою бывшую жену. Это чувство было ново для меня, настолько ново, что поднимало во мне волны сильных ощущений, ещё пуще прежнего проступающих на поверхность моего сознания, заставляющих моё сердце сжиматься от боли. Было больно осознавать, что я не имею права даже гордиться достижениями Вероники, потому что теперь я был для неё никем и, к своему стыду, не имел никакого отношения к её успехам, от чего и вовсе становилось нестерпимо гнусно и противно.

Погруженный в свои размышления, я краем глаза обратил внимание на яркую девушку, окружённую несколькими людьми, и не сразу понял, что эта стройная красотка в вечернем платье с очаровательной улыбкой и гордо поднятой головой с идеальной причёской – моя бывшая жена. Я, как последний идиот, разглядывал Веронику, пользуясь тем, что она не видит меня, и не мог поверить своим глазам – настолько образ стоящей чуть поодаль женщины отличался от образа той домохозяйки, которую я привык видеть во времена нашего брака.