Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ожидание встречи с Маркусом пробуждало в Сэффрон недобрые предчувствия, и то, что с ними теперь летела ее мать — любовница Джеми, — ничуть не упрощало положение вещей. Сэффрон изменилась; никогда раньше не испытывая большой потребности в рефлексии, последние недели она провела в размышлениях о случившемся и о том, что будет дальше.
Ей виделся единственный выход, но она не хотела возвращаться в клинику для наркоманов, где по воле Маркуса провела не один месяц. При мысли о ребенке — возможно, единственном ее шансе стать матерью — глаза Сэффрон наполнялись слезами. Теперь-то она видела, что крестный отец разрушил всю ее жизнь. Простить такое было нельзя. С одной стороны, она боялась надвигавшейся развязки, с другой — страстно желала. Как это будет здорово, когда он падет под их дружным напором. Она хотела увидеть своими глазами, как он будет корчиться от боли.
Мэри помогала Кларе с обедом. В последнее время Клара стала гораздо более самостоятельной во всем, кроме одевания и еды. Специализированная школа делала чудеса. Но теперь, когда ей исполнилось шестнадцать, у Мэри появились новые опасения. Клара была такой доверчивой, что любой мужчина мог с легкостью воспользоваться этим. В сущности, она все еще оставалась большим ребенком и могла смотреть «Короля Льва» без остановки три раза подряд. Фильмы для взрослых ей не нравились, она не могла уследить за сюжетом и понять его смысл. Клара прекрасно рисовала, как одаренный десятилетний ребенок, и регулярно радовала мать живописными пылающими закатами. В последнее время она стала очень набожной и часто просила маму: «Давай помолимся за бабулю» или «Давай помолимся за квестного Стю». Однажды она предложила: «Мамочка, давай помолимся за твоего квестного Маркуса», — и Мэри едва не разрыдалась от бессильной злобы.
Были и другие поводы беспокоиться за Клару. Она всегда бурно реагировала на незнакомых людей, каждый раз плотно прижималась к гостям. Половозрелость в сочетании с умственной неполноценностью делали Клару опасной для самой себя. Единственный раз. когда Мэри отпустила ее на танцы. Клара использовала по полной программе, перецеловав половину юношей в зале. Она подросла, и внешние проявления синдрома Дауна стали более очевидны, но в сумраке дискотеки она могла показаться вполне нормальной.
Мэри недоумевала, что заставило ее принять приглашение Маркуса. Стюарту удалось убедить ее: «Все получится, только если мы все будем там, все крестные дети в полном составе. Если хотя бы один из нас не приедет, все пропало. Мы должны выступить против него как единая сила».
Она уже жалела, что приняла приглашение. Подготовка к поездке на Бали, покупка купальников и праздничной одежды для Клары, переговоры с Барбарой Майлс пробудили давнишние воспоминания, которые она пыталась похоронить. Последний раз она видела Маркуса на похоронах Поппи и тогда снова ощутила силу его влияния. Больше всего она теперь боялась, что Брэнд поймет, какую боль до сих пор причиняли ей воспоминания об их связи. Возвращаясь в Лондон из Арднейсага, она доверилась Стюарту, рассказав ему, как Маркус заставил ее переспать с ним и что теперь она не может быть уверена, кто стал отцом ее ребенка. Стюарт вышел из себя, никогда она еще не видела его в такой безумной, бессильной злобе. Мэри сразу же пожалела о сказанном и взяла с него слово не упоминать об этом инциденте в обвинительной речи.
Оглянувшись назад, туда, где рука об руку сидели Абигейль и Форрест, Мэри улыбнулась: наконец-то ее подруга нашла счастье. Было очевидно, что они обожали друг друга. Мэри не была знакома с Форрестом Роздейлом лично и ничего про него не знала. Абби рассказала, что ее новый супруг был женат уже два раза — как выразилась Абби, «на полных дурочках» — и работал юристом в преуспевающей крупной фирме. Кроме этого, он прославился, защищая права жертв Холокоста: ему удалось помочь ограбленным евреям получить деньги со своих счетов в швейцарских банках. Для шестидесяти лет он выглядел очень привлекательно. Зубин полностью одобрил брак Абби: Шварцманы и Роздейлы вот уже много лет посещали одну синагогу. Но Абигейль и Форрест до сих пор не решили, хотят ли попробовать завести ребенка.
Форрест первым предложил съездить к Маркусу. Абби не могла поверить, что ее приглашают после всех телефонных звонков и писем, в которых она обвиняла крестного, но в приглашении было черным по белому написано: «Мы с Флорой будем счастливы, если вы присоединитесь к нам на предстоящих новогодних каникулах. С огромным удовольствием приглашаем вас в наш новый дом в Нуса-Дуа. Обо всех приготовлениях позаботится Барбара Майлс».
Если бы не затея Стюарта, Абби никогда не согласилась бы отправиться в это неприятное для нее путешествие, и теперь на высоте тридцати пяти тысяч футов ее стали одолевать тягостные мысли. Абигейль делалось дурно при одной мысли о предстоявшей встрече. Десять дней на Бали, десять изматывающих дней. Десять обедов, десять продолжительных ужинов. Как у нее получится вынести все это, если при одной мысли о Маркусе она была готова рыдать, вспоминая о гибели Поппи?
Кроме этого их ожидал ужасный конфликт и перспектива контрудара.
Где-то в глубине ее чемодана притаился ноутбук, при помощи которого она будет держать связь с цивилизацией. Перед самым отъездом из Нью-Йорка ее снова пригласили в дирекцию «Сотбис». Президент взял с нее обещание выйти на связь в установленный день, и теперь все было в ее руках. «Осмотритесь и дайте нам знать о своем мнении. Действительно ли у него большие проблемы?»
У Абигейль было время до Нового года. Окончательное решение она собиралась принять в зависимости от поведения Маркуса в судьбоносный вечер.
Джеми был уверен, что Амариллис задремала, и воспользовался этой возможностью, чтобы пообщаться с симпатичной рыженькой стюардессой. Тихо проскользнув в хвостовую часть самолета, через пару минут он уже мешал для нее двойной ром с пепси. Потом он попросил, чтобы она показала, как пользоваться розеткой в туалете. Когда он попробовал силой затащить ее в
