настороженно, раздраженный скрипом своих ботинок, и толкнул ее концом ствола. Он вспомнил, что чувствовал, когда застрелил человека, увидел брызнувшую из его груди кровь. Фонарик стал мигать и гаснуть – батарейка снова капризничала. Соло выпустил винтовку и стал колотить фонариком по бедру, пока тот опять не загорелся. Потом заглянул в комнату.

На полу лежал фонарик, от которого бил конус яркого света.

От такого неожиданного открытия у Соло даже перехватило дыхание. Он торопливо подбежал, разбрасывая пустые банки и разный мусор, и присел возле фонарика. Выключил свой, сунул его в карман, взял новый. Тот светил ярко, и Соло с восхищением обвел лучом комнату. Как раз за этим он и пришел. И раздобыл нечто лучше новых батареек – еще и новый фонарик. Батареек в нем хватит на годы, если он будет тратить их аккуратно. Но они протянут всего пару дней, если он случайно оставит его включенным.

Пару дней…

Ему словно вылили на спину ведро холодной воды. Тьма надвинулась. Он услышал шепот призраков. Фонарик в руке был теплым. А он был теплым, когда Соло его взял?

Он встал. От ботинка с шумом отлетела пустая банка. Соло понял, сколько шума он создает, как много света и жизни принес он в это темное и полное смерти место. Он попятился к двери, подняв винтовку к плечу, и ему казалось, что со всех сторон к нему тянутся руки, а длинные ногти неуспокоенных мертвецов вот-вот вонзятся в его плоть.

Он едва не выронил фонарик, когда развернулся, собираясь убежать. Винтовка ударилась о дверную ручку, надавила на палец. В угольно-черном коридоре сверкнула ослепительная вспышка, громыхнуло так, словно наступил конец света, винтовка дернулась. И тогда Соло побежал. Он мчался к полкам, куда просачивался свет с лестницы. Он удирал от воображаемых преследователей, и в его перепуганном сознании не нашлось места истине: он сам навел ужас на тех, кто здесь жил. И Соло, размахивая новым, таким ярким фонариком, оставил кого-то в полной темноте, наполненной грохотом выстрела.

87

Он выбежал из отдела снабжения и помчался вниз. Второй фонарик стал его компенсацией за страх. На сто двадцать восьмом он заглянул в какую-то квартиру, чтобы опорожнить мочевой пузырь: тот, похоже, наполнялся всякий раз, когда он чего-то пугался. У него мелькнула было мысль прилечь и отдохнуть на голом матрасе в той же квартире, но он предположил, что ночь еще не наступила. А спать ему захотелось, потому что в крови стало меньше адреналина.

Вернувшись на лестницу, он задумался, что делать дальше. Он уже увидел почти все, что осталось от укрытия. Здесь обитают только он и призраки. В голове накопились пометочки о том, где и что лежит; он нашел вторую ферму, где полно еды, и запас воды на сто двадцатом. И чем глубже он спускался, тем меньше было разрушений вокруг, поэтому он пошел дальше.

Десятком этажей ниже температура начала заметно падать. Воздух стал прохладным и влажным, а выдыхаемый воздух превращался в облачка пара. На сто тридцать шестом он увидел размотанный пожарный шланг. Из его наконечника капала вода, с легким звоном падая на что-то внизу. Он дошел почти до самого низа. До «глубины». Он никогда еще не был в «глубине».

Он пополнил запас воды из шланга. Если бы все было нормально, то даже после легкого поворота крана из наконечника ударила бы мощная струя. Соло открыл кран полностью, но даже после этого ему пришлось поднимать петли шланга, чтобы нацедить половину фляги. Он сделал несколько глотков, поморщился из-за горьковатого привкуса прорезиненной материи и завинтил колпачок фляги. Она висела на рюкзаке, в котором бренчали разные вещички, подобранные уже после того, как он вчера вышел из дома. Если добавить еще и винтовку, то общий груз получался тяжелым.

Соло перегнулся через перила и увидел внизу дно укрытия, гладкое и поблескивающее. О механическом отделе – этажах, начинающихся за очередным витком лестницы, – он знал лишь то, что оттуда поступают электричество и воздух. Поскольку в укрытии сохранилось и то и другое, возможно, там остались и люди. Соло настороженно сжал винтовку. Он уже не был уверен, что захочет ли когда-либо снова увидеть людей.

Он спустился еще на два этажа, топая подошвами. Любой, прижав ухо к перилам, услышал бы его приближение. И от этой мысли у него по рукам пробежали мурашки. Соло представил десять тысяч человек, выстроившихся вдоль перил настолько плотно, что их носы упираются в затылок стоящего впереди, и все они внимают тому, как он спускается, – непрерывная спираль бестелесных голов, прислушивающихся к каждому его движению.

– Уходите, призраки, – прошептал он.

Соло опустил руку на внутренние перила – на всякий случай. Вблизи центральной колонны шаги звучали тише. Он вспомнил тот день, много лет назад, когда на этих ступенях не стало места, когда было трудно дышать из-за спрессованных вокруг людей, а мать кричала, чтобы он уходил без нее. Соло снова ощутил себя шестнадцатилетним, но только слезы, которые он не успел вытереть, скрылись в бороде. Ему снова было шестнадцать. И всегда будет шестнадцать.

Ботинки плюхнулись в холодную воду. Соло вздрогнул и невольно отпустил перила. Он поскользнулся, едва не упал, но тяжело встал на колено. Вода промочила его до паха, винтовка соскользнула с плеча, рюкзак начал намокать.

Выругавшись, он поднялся. Из ствола винтовки струйкой жидких пуль капала вода. Комбинезон мгновенно стал ледяным и прилип к коже. Соло вытер мокрые от слез глаза, и у него мелькнула мысль: уж не накопилась ли вода под ногами из слез, выплаканных им за эти годы?

– Глупости, – буркнул он.

Дурацкая была мысль. Скорее всего, вода ушла вниз из туалетов, переставших работать. А возможно, как раз сюда и стекала вся канализация, а теперь не осталось механиков, чтобы очищать ее и закачивать обратно наверх.

Он отступил на шаг и долго смотрел, как медленно успокаивается потревоженная поверхность воды. Это и был тот блестящий пол, увиденный сверху. Вглядываясь сквозь ее мутноватую поверхность, покрытую радужной пленочкой, Соло увидел, что лестница продолжается под водой, уходя в темную глубину. Укрытие оказалось затопленным.

Соло всмотрелся в то место, где перила касались воды, – он хотел проверить, не поднимается ли ее уровень. Но если он и поднимался, то настолько медленно, что это не было заметно.

Одна из входных дверей сто тридцать седьмого этажа медленно ходила взад-вперед – ее раскачивали поднятые им волны. Лестничную площадку вода покрывала фута на два. Значит, глубина ее за той дверью примерно